Наваждение

Стелли дочь-Цино с любопытством следила за братом в волшебном зеркале покойного маркиза во Дерриваля. Ничего не упустив, она пронаблюдала его встречу с юной маркизой, их путь к горному убежищу чудного старика Возвышенного, неудачную операцию собратьев и бегство на воздушном шаре. На ее глазах чудовищно раздувшийся шелковый мешок воспарил и пропал из виду, унося на свободу врагов народа, и растерянные собратья не смогли им помешать. Она все это видела, но теперь пришло время от наблюдений перейти к делу.

Стелли спрятала зеркало, открыла верхний ящик конторки маркиза, порылась - она прекрасно знала, где что лежит, - и вытащила миниатюру, писанную на слоновой кости. С ненавистью поглядела на изображение, отбросила миниатюру и извлекла на свет бумагу, перо и чернила. Разложив на столешнице письменные принадлежности, Стелли задумалась, уставившись на белый лист своими черными зрачками, словно двойными мушкетными дулами. Наконец она взялась за перо, прикусив нижнюю губу и наморщив лоб от напряжения. Изложение давалось ей с огромным трудом. Стелли не привыкла писать, но умела - спасибо братцу, научил в свое время. Ее неизменно выводила из себя его привычка щедро делиться крохами знания, подобранными под столом у Возвышенных. Теперь Дрефу пришло время сполна расплатиться за свое великодушие.

Подавив чувство неуверенности, она обмакнула перо в чернила и принялась писать.

"Шеррин, Комитет Народного Благоденствия, Защитнику Республики.

Собрат Уисс Валёр, пишет тебе патриот-экспроприационист из Фабека уведомить, что деется в твоей столице, потому как никто другой об этом тебе не скажет. Собрат Уисс, тебя ждут неприятности. Старый Возвышенный по имени Кинц во Дерриваль прибудет в Шеррин чинить тебе беды. Он костлявый старик весь седой и в смешных очках, смотрится чудным старым дурнем, но на этот счет не обманывайся. При ем его родственница Элистэ во Дерриваль, расфуфыренная Возвышенная потаскуха, портрет прилагаю, очень похожий. Оба они враги народа и якшаются со смутьянами. Они хочут тебя убить и убьют, коли ты не обережешься. Старик - чародей, он чары напустит и хуже его врага у тебя нет и не будет. Ежели ты не поймаешь старика с его девчонкой, так они скинут тебя чародейством, будь уверен. Сообщаю тебе про это, потому как я верный патриот. Ты уж попробуй изловить Возвышенных этих предателей, не то они такое устроют, а ты и знать не будешь. Все это правда, истинное мое слово.

Фабекский Патриот".

Стелли перечитала написанное. Стиль неотесанный, много ошибок, но она сказала все, что хотела. Из осторожности она не упомянула про брата как-никак он носит ту же фамилию. Провидение, в своей милости, возможно, еще предоставит ей случай посчитаться с Дрефом. А пока что Уисс Валёр, если он и вправду таков, каким его выставляют собратья, о себе позаботится.

Стелли завернула в исписанный листок миниатюру с портретом своей бывшей госпожи, запечатала конверт воском и дернула за сонетку, вызвав свободного от дел коммунара - ему она и поручит перехватить утром почтовую карету на Шеррин и отдать письмо. Через несколько часов оно отправится в путь, а когда дойдет до адресата...

При этой мысли у Стелли потеплело на душе.

27

Элистэ предполагала, что они втроем как-нибудь разместятся в квартирке Дрефа - тесноватой, конечно, но все равно удобной и просторной в сравнении с "Приютом Прилька" или "Радушием и теплом у Воника". Дядюшка Кинц, однако, не преминул положить конец этим надеждам. Старому кавалеру была нужна отдельная комната, где он мог бы отдыхать, обдумывать свои планы и в одиночестве предаваться созерцанию, необходимому для воплощения его чародейных замыслов. Ему не было дано обрести в Шеррине истинную безмятежность духа, по своя комната служила залогом успеха. Дедушка Ренуа, как он себя теперь называл, соответственно снял в пансионе уютную однокомнатную квартирку на втором этаже с окнами во двор, чем несказанно удивил соседей-студентов, которые прозвали его Старым Эльфом. Первые несколько дней его странные манеры и внешность вызывали всеобщее любопытство. Человек его возраста являл собой в стенах пансиона зрелище весьма непривычное; заметили также, что он любит глубокой ночью украдкой отлучаться из дому по каким-то загадочным делам; да и его произношение явно отличалось от фабекского говора его мнимого внука. Дядюшка Кинц, конечно, старался скрыть свой Возвышенный выговор, но частенько забывал о такой мелочи.