Наваждение

- Несправедливо... Любопытно, что вы произнесли это слово, ибо я считаю верхом несправедливости, а также самонадеянности принимать решения за вашего дядюшку. Разве он ребенок, простофиля или впал в детство, что ему отказывают в праве решать за себя?

- Да неужели у него останется выбор, после того как вы опутаете его паутиной своих речей? Стоит вам до него добраться - и он пропал. Вы так заговорите его, что он согласится на все, что вы...

- Бросьте. Не стоит переоценивать мой дар убеждения и недооценивать ум вашего дяди. Не такой уж он беспомощный блаженный дурачок, каким вам представляется.

- Вот именно, такой он и есть.

- Он гениальный, блестящий ученый и опытный человек, личность...

- Он не знает настоящей жизни и...

- Кроме того, - оборвал Дреф, не обращая внимания на ее возражения, мастер Кинц, как Возвышенный и вонарец, лично заинтересован в конечном исходе нынешней схватки. Ведь это его сородичам - Возвышенным - ныне как сословию грозит полное истребление. Это они, в том числе, возможно, его добрые знакомые и их дети, томятся сейчас в "Гробнице", ожидая казни. И это его соотечественников Революция и ее нынешние вожди обманывают, предают, лишают обещанных прав, грабят, гонят на подневольный труд и безжалостно убивают, и так будет продолжаться, пока у власти находится Уисс Валёр со своими присными. Неужели вас удивит, если Кинц во Дерриваль согласится - и даже захочет посодействовать правому делу?

- Он на все согласится, послушав вас, - возразила Элистэ, - но ему это не нужно. Он старенький, затея опасная, и...

- Чем вы оправдываете то, что отказываете ему в праве решать за себя?

- Для его же блага...

- И вы тут верховный судья?

- Не хуже любого другого.

- Значит, его слова никто и не спросит?

Знакомая фраза. "Значит, моего слова тут никто и не спросит, мастер Лишай?" - вспомнила Элистэ и сдалась.

- Я не это имела в виду. Конечно, его нужно спросить...

- А вот это по справедливости, и я рад, что вы согласны.

- Что вам до моего согласия! Вы все равно своего добьетесь, согласна я или нет.

- На сей раз вы ошибаетесь. Связаться с мастером Кинцем, как вы, понимаете, непросто. Возможно, он уже за пределами Вонара...

- Ни в коем случае. Он никогда не сбежит за границу. Он привязан к своей земле. Уверена, что он по-прежнему безбедно живет себе в Дерривале.

- Будем надеяться. О том, чтобы ему написать, не может быть и речи. Нужно подумать, как мне съездить в Фабек и лично встретиться с ним. Тут, однако, возникает другая загвоздка: ваш дядя - человек в высшей степени осторожный и неуловимый...

- А-а, понимаю. Понимаю. Без моей помощи вам до него не добраться. Теперь все ясно. Вот почему вас так необъяснимо волновало мое согласие... Да, все ясно как день.

- Цинизм вам не к лицу - он вас не красит. - Дреф слегка улыбнулся в ответ на ее рассерженный взгляд. - Помнится, домик мастера Кинца в холмах, что над сеньориальными угодьями, защищен от чужих глаз чародейным наваждением и к нему невозможно пройти. Однако, если не ошибаюсь, вы частенько наведывались туда. Вам удавалось одолеть чародейную преграду?

- Не совсем так. У нас был условный знак. Я нажимала на рычаг в нише, укрытой под камнем у старого пня, дядюшка Кинц спускался и проводил меня через скалу.

- Сквозь скалу?

- Ну, не настоящую.

- Конечно, конечно. Мне нужно знать, как найти камень, пень и скалу. Рычаг поворачивается как-нибудь по-особенному?

- Дреф, у вас ничего не выйдет.

- Попробуем заставить вас передумать.

- Это дядюшку Кинца нужно заставить, а не меня. Вас он никогда не пропустит к себе. Нет, вы ему по душе, но я не об этом. Он все тот же, я уверена. Однако дядюшка Кинц и в мирное время отличался застенчивостью, а уж сейчас... Он знает, что вы родились серфом, а теперь, когда такое творится и все охотятся за Возвышенными... он не рискнет вам довериться. Нет, правда, он вас не пустит.

- И будет прав, учитывая, что происходит. Над этим нужно подумать. Может, мне оставить письмо с объяснением под камнем, о котором вы говорили? Нет, не пойдет. Если он не доверится мне лично, с какой стати ему брать на веру мои слова? Пожалуй, напишите-ка ему сами. Ваш почерк он, разумеется, знает...

- Знает, но это не имеет значения, потому что я не стану писать. Путь до Фабека неблизкий, у вас будет при себе изобличающее письмо, и если вас вдруг задержат и обыщут - что тогда? А такое бывает, я знаю.

- Ерунда. Если я спрячу бумагу, ее невозможно найти.

- Можете говорить что угодно, но, по-моему, это слишком опасно, к тому же это не все. Дядюшка Кинц застенчив и робок, как птица лесная. Он может решить, что вы подделали почерк, чтобы его обмануть. Он знает, как вы находчивы и что подделать чужой почерк для вас пустяк.

- Спасибо на добром слове. Но в действительности...

- Нет, письмо не убедит его. Я вообще не представляю, что может его убедить, разве если появлюсь сама собственной персоной. Уж мне-то он поверит, в этом можно не сомневаться. Но вам придется поставить крест на своих планах, потому что мое появление там невозможно.

- Невозможное нередко осуществляется.

- Поскольку мне нет хода из Шеррина...