Наваждение

Мощная волна гнева неожиданно прибавила ей сил. Сквозь туман она различала, что этот внутренний голос, тот, что протестовал и возражал и который нельзя было заставить умолкнуть, он-то и выражает ее сущность и отношение к происходящему, истинное и неискаженное.

Элистэ прислушалась - голос становился все громче. Возмущение вероломством Феронта жгло ее так же, как наслаждение от его прикосновений. Ей вдруг показалось, что наваждение теряет над нею власть, хотя, по крайней мере, какая-то часть его, - теперь она ясно это понимала, - вовсе не была фальшивой. Эта небольшая победа на неведомом поле душевной битвы придала ей сил, и Элистэ сумела бросить ему обвинение:

- Вы прибегли к чарам.

- А какая вам разница? - Герцог раскраснелся и тяжело дышал.

"Да, мне все равно, разницы нет, мне все равно". Она хотела сказать это, и он ожидал от нее этих слов. Но она ни за что их не скажет, ни за какие блага в мире.

- Это медальон. Духи.

- Об этом потом.

- Это обман! - вскричала Элистэ, и внутреннее сознание, непонятным образом отчужденное от нее, будто подтолкнуло ее к тому, что надо сделать. Неимоверным усилием она собрала остатки воли и сорвала медальон с шеи. Тонкая цепочка легко разорвалась, и Элистэ отбросила украшение в сторону. Феронт немного отодвинулся, глядя на нее с явным удивлением. По-видимому, прежние жертвы обмана не оказывали ему такого сопротивления. Элистэ глубоко вдохнула воздух, свободный от примеси терпкого мускуса, и дурман, окутывавший ее сознание, развеялся. Вместе с ним рассеялись все иллюзии, смятенность желаний, безрассудная жажда наслаждений. В один миг она снова стала свободной, стала собою. А мужчина, находящийся столь близко от нее, показался ей презренным шутом, которого она сама никогда не выбирала.

- Обман! - бросила она и сделала попытку приподняться.

Феронт удержал ее, пригвождая своей тяжестью к постели.

- Оставьте меня! Уйдите прочь! - Элистэ пыталась преодолеть его хватку, но тщетно.

- Дело зашло слишком далеко. Не сопротивляйтесь, не то мне придется применить силу, - предупредил герцог. Он тяжело дышал и обливался потом. В какой-то миг он скинул камзол, тонкая батистовая рубашка прилипла к его влажному телу.

Элистэ передернуло от отвращения. Теперь она не понимала, как он мог казаться ей привлекательным, пусть даже с помощью чар. Он был мерзок, и больше всего на свете ей хотелось очутиться подальше отсюда. Будь у нее какое-либо оружие, она бы пустила его в ход. Но под рукой ничего не было, а Феронт давил на нее всем своим весом и копался в ее юбках. Набрав полные легкие воздуха, Элистэ издала крик, который наверняка проник через стены и достиг слуха личных слуг герцога, но они с полной безмятежностью проигнорировали его. Рука Феронта тут же зажала ей рот. Элистэ прокусила ее до крови, и герцог с проклятьем отпрянул. Ее ногти впились ему в щеку, оставив четыре красных полосы, и Феронт резко выпрямился. Некоторое время он смотрел на свою жертву сверху вниз. Выражение его глаз вселило в нее неподдельный страх. Он был в такой ярости, что мог в этот момент избить ее до бесчувствия, даже убить. Однако герцог справился со своим порывом, медленно встал и хрипло бросил:

- Убирайся вон.

Элистэ словно ветром сдуло с постели. Придерживая расстегнутое платье, она бросилась из спальни, пробежала через гостиную и выскочила вон из покоев герцога. Волосы ее растрепались, лицо было мокрым от слез, плечи сотрясали рыдания, с которыми она не могла совладать. Элистэ без оглядки неслась по коридору, инстинкт вел ее к безопасному укрытию в Лиловой фрейлинской. Кэрт наверняка будет на месте, она успокоит ее своими заботами и утешит. Еще, вероятно, там будут Меранотте и другие девушки, их насмешки по поводу грубых выходок герцога помогут ей поднять настроение. Даже о старой и унылой маркизе во Кивесс Элистэ теперь думала с удовольствием.

Заворачивая за угол, она поскользнулась на гладких мраморных плитах, затем побежала по Галерее Королев, названной так за развешанные по стенам портреты, явно льстящие оригиналам. В галерее царила непривычная суета. Придворные и взволнованные лакеи сновали взад и вперед. Они едва взглянули на нее, хотя можно было ожидать, что ее вид вызовет шутливые замечания. Их непонятное и тревожное смятение не тронуло Элистэ, погруженную в собственные переживания. Святилище, до которого она стремилась добраться, находилось в нескольких сотнях ярдов отсюда, и главное - скорее попасть туда.

Грубая действительность вторглась наконец в ее сознание в лице ливрейного лакея, который толкнул ее в переходе. Рыдания Элистэ сразу прекратились, и она ошеломленно уставилась ему вслед. Тот уже прошел половину галереи. Он даже не остановился, чтобы извиниться, выпросить ее прощение и отпущение, произнести все, что полагается. Он вел себя так, словно не сознавал ее ранга Возвышенной. Такую неприкрытую наглость терпеть было нельзя. Она непременно подаст жалобу, если узнает этого невежу.