Наваринское сражение. Битва трех адмиралов

Новый командир «Восточной звезды» начал с того, что сжег все, что только было можно. Безжалостно летели в воду пышные персидские ковры, любимейшее обиталище корветских клопов, груды одежды и всяческого барахла. Затем занялись окуриванием трюмов. И тогда начался крысиный исход. Матросы, сколько могли, убивали их палками на верхней палубе, но куда им! Три тысячи грызунов было уничтожено в этой бойне, но большая часть уцелела. Бесчисленная серая орда кинулась вплавь и, достигнув берега, исчезла среди камней.

– То-то местным грекам радости привалило! – посочувствовали наши моряки.

Вычищали грязь целую неделю. Только после этого Нахимов занялся детальным осмотром и покраской. Работали все, включая офицеров. А потому буквально через несколько дней корвет было уже не узнать – еще совсем недавно запущенный и грязный, он теперь сверкал чистотой. Командующему Нахимов докладывал так:

– На удивление, корвет совершенно нов, выстроен из крепкого дуба, в подводной части имеются медные скрепления и, ежели досмотр иметь, то служить будет еще четверть века!

– Хорошо! – кивнул Гейден. – Готовьтесь к церемонии поднятия флага!

3 июня 1829 года на корвете торжественно подняли Андреевский флаг, гюйс и вымпел. В тесной, но уютной кают-компании Нахимов поднял бокал вина:

– Господа! Надеюсь, что каждый из нас сделает все от него зависящее, чтобы наша «Звезда» с честью несла флаг святого Андрея!

В открытом окне плескалась искрящаяся от солнца волна.

– Нам бы дело какое побойчее дали, а мы уж не подкачаем! – высказался за всех решительный Панфилов.

– Думаю, что при эскадре мы не засидимся! – усмехнулся Нахимов. – Еще так гонять по всему Средиземноморью будут, что не возрадуетесь!

– Возрадуемся! Возрадуемся! – хором ответили мичманы. – Мы моря не боимся!

– Прошу к столу! – пригласил назначенный старшим офицером Константин Истомин. – Сегодня на обед любимое блюдо бывшего капитана – шашлык по-карски с зеленью и кипрское вино из старых судовых запасов!

Как и предрекал Нахимов, засидеться на Паросе не пришлось. Уже через пару дней «Восточная звезда» помчалась с секретным пакетом на Мальту. На переходе Нахимов без устали тренировал свою сборную команду, стараясь как можно быстрее добиться слаженности. От своих мичманов требовал научиться чувствовать судно.

– Думайте о корвете, как о живом существе. Разговаривайте с ним, хвалите его, старайтесь понять, и тогда вы увидите, насколько он будет слушаться каждой вашей команды!

Оставляя за собой пологий след, «Восточная звезда» мчалась на всех парусах. На флагштоке полоскался на ветру российский флаг.

Тогда же Гейден отписал Николаю I о захвате весьма ценного трофея. Николай в ответном письме распорядился именовать корвет «Наварином». Известие это на эскадре было воспринято с восторгом. В решении императора все не без оснований увидели высокую оценку их ратных трудов.

* * *

Все принятые меры по очистке «Наварина» и установления карантина для его захваченной турецкой команды оказались совершенно нелишними. Как раз в это время в армии Ибрагима в Морее началась чума. В греческих провинциях, оккупированных египтянами, творилось нечто страшное. Люди умирали тысячами. В иных селениях вымирали все до единого. Ужас неизбежного охватил всех – и турок и греков.

В освобожденных районах борьбу с чумой возглавил лично Каподистрия (сам врач по образованию). Кордоны и карантины, окуривание и налаживание лечения – этим президент Греции занимался с утра до ночи. Принятые им чрезвычайные меры помогли быстро справиться с моровым поветрием.

Заставила чума поволноваться и наших моряков. Внезапно начали заболевать матросы на дозорном «Касторе». Вначале слег один, потом другой, третий… Спустя несколько дней двое матросов умерли. Сытин испугался не на шутку: а вдруг это зараза с захваченного корвета! Доложил Гейдену, тот сразу же велел командирам кораблей принимать экстренные меры. На берегу Лука Богданович срочно выстроил большой карантин, велел выбелить его известкой. Вокруг карантина поставили караул, беспрестанно палили для окуривания костры. «Кастор» немедленно отозвали с позиции. Фрегат поставили на якорь у берега, а команду отправили высиживать свой 40-суточный срок. В карантине сослуживцев уже приветствовал тамошний старожил лейтенант Бодиско.

– С прибытием вас в наши палестины, Иван Семенович! – располагайтесь как дома! Теперь будем вместе микстурами давиться и дымком окуриваться!

– Тьфу на тебя! Нашел время шутки шутить! – только и отмахнулся расстроенный Сытин. – Так в четырех стенах всю войну и просидим! Будь неладен этот египтянин!

Однако все обошлось, и тревога оказалась ложной. Никакой чумы на российской эскадре не оказалось.

* * *

Один месяц сменял другой, но никакой надежды изгнать Ибрагим-пашу из Греции по-прежнему не было. Ситуация складывалась тупиковая и Гейден предложил адмиралам-союзникам еще раз припугнуть турок и египтян повторением Наварина. Союзники отреагировали на предложение российского командующего кисло. Оба сослались на отсутствие соответствующих бумаг.