Навь и Явь

Посередине пещеры из озера поднималась, врастая в потолок множеством каменных «веток», огромная естественная колонна толщиной с три-четыре тысячелетних дуба. В её ребристой поверхности поблёскивало гладкое, как лёд, зеркало всё из той же твёрдой хмари; в нём ничего, кроме сиреневого тумана, не отражалось, пока Дарёна не приблизилась по одной из каменных дорожек между ячейками озера. Из глубины зеркала на неё глянуло её же собственное лицо, только ужасающе бледное, с голубоватыми губами и мертвенно-светлыми глазами. Дарёна испуганно отшатнулась, а отражение даже не двинулось с места, вперив в неё немигающий взор пустых, ледяных глаз.

– Это он, Дух Озера, – сказала Радимира, подходя и ободряюще кладя руки Дарёне на плечи. – Не робей. Обратись к нему, он тебе ответит.

Легко сказать – «обратись»! Слова застряли в горле кубиками льда – ни проглотить, ни выплюнуть, и только тепло кинжала согревало кровь в жилах и отгоняло мертвящее дыхание жути от сердца.

– Приветствую тебя, Дух Озера, – дрожащим голосом пролепетала Дарёна.

– Приветствую тебя, – эхом откликнулось отражение, и голос его прозвучал неотличимо от голоса девушки.

– В Озере находится часть души моей супруги, – собравшись с мыслями, продолжила Дарёна. – Я бы хотела её вернуть, ежели это... возможно.

Наверно, жалко и глупо звучали её слова, но иных у неё, охваченной морозным веянием оцепенения, не находилось. Голубые губы отражения шевельнулись, и из тёмной щели рта с вьюжным присвистом прошелестел ответ:

– Душа в обмен на душу – таково условие. Ты готова занять место своей супруги в Озере?

Ни «да», ни «нет» не ответила Дарёна: вместо этого под сводами пещеры, пронзая стылый сиреневый туман, зазвучала победоносная песня – та самая, под защитой которой она шагала по полю боя, заставляя уши навиев кровоточить.

Пою я песнь – и жизнь моя

Струится в этом пенье...

«Крак!» – зеркало пересекла изломанная линия трещины, твердь под ногами Дарёны затряслась, с потолка со стуком посыпалась каменная крошка, а искажённое, разбитое пополам отражение без конца повторяло:

– Ты готова занять место своей супруги в Озере? Ты готова занять место своей супруги в Озере? Ты готова занять место своей супруги в Озере?

Дарёна растерянно обернулась: Радимира маячила руками, делая ей знак смолкнуть и скорее бежать на берег. Узенькая каменная тропинка тряслась, ноги Дарёны оскальзывались, и она, дабы не растянуться на твёрдом катке из хмари, открыла проход и в один миг оказалась рядом с Радимирой, Гораной и кошками-лучницами.

– Что-то не то, – озабоченно пробормотала начальница крепости, обнимая Дарёну за плечи и озираясь. – Погоди-ка, не пой.

Сотрясение понемногу утихло, каменный дождь перестал стучать по поверхности хмари, но зеркало всё так же повторяло:

– Ты готова занять место своей супруги в Озере?

– Заело его, кажись, – пробормотала Горана. – Что ж делать-то теперь?

– Может, так и должно быть? – робко предположила Дарёна. – Я продолжу песню?

Радимира не успела ответить: Шумилка прыгнула с берега на каменную перемычку и решительно натянула свой лук.

– А вот шиш тебе с маслом, а не душа Дарёнки! – воскликнула она.

Стрела ударила в зеркало, и оно разлетелось осколками – Шумилка еле улизнула в проход. Мелкие обломки хмари градом застучали по прочному щиту Радимиры, прикрывшему Дарёну, а каменные сосульки начали с грохотом срываться с потолка, поначалу вонзаясь в застывшее озеро, а потом и утопая в нём: твердь превратилась в чёрную жижу. Из неё полезли вдруг гадкие огромные щупальца с присосками, и лучницы открыли стрельбу по извивающимся чудовищным конечностям. Дарёна взлетела в воздух: вокруг её пояса крепко обвилось одно из щупалец, стискивая её раздавливающим кольцом. Белогорский кинжал светлым клыком вонзился в склизкую, слизистую плоть, и хватка разжалась; падающую с визгом девушку поймала в свои объятия Горана, не позволив ей утонуть в чёрной жиже или сломать хребет о каменный мостик.

– Пора делать отсюда ноги, голубка, – сказала она.

Шаг в проход – и они очутились на поверхности, среди чахлого ельника. Никаких больше щупалец и падающих сосулек не было: только бескрайнее, чистое небо простиралось над головой, а щедрое летнее солнце ласковым, жарким мёдом лучей умывало лицо Дарёны. Следом за ней и Гораной пещеру покинули все дружинницы, а спустя миг показалась и Радимира – бледная до белизны губ.

– Шумилка! – хмуря брови, сурово молвила она. – Приказа стрелять не было! Это как называется? А? Я тебя спрашиваю!

– Дык я... как лучше хотела, – отозвалась внучка Твердяны, смущённо откидывая наголовье и снимая шлем. – Ведь у нас получилось же, да? К чему платить, когда можно взять даром? Хмарь растаяла и уже не держит души... Они свободны, так ведь?

Походка Радимиры была подозрительно тяжела, сдвинутые брови резко выделялись на залитом ярким солнцем мертвенно-белом лице, а ладонь она прижимала к левому боку. Сердце Дарёны съёжилось от зябкого, как осенний ветер, скорбного веяния.

– Все целы? – спросила Радимира.

– Да все, кажись, – отозвалась Горана.