Научиться быть ведьмой

— Ты мне можешь объяснить, что за истерика была у профессорши, когда она нам начала новую тему объяснять? — задала Вероника вопрос, который мучил её всю вторую половину лекции. — Сначала на Тимура набросилась, потом мне про какой-то мопед орала так, я думала, оглохну.

— Да, не повезло, — Никита нежно заправил выбившуюся из хвостика прядку волос Нике за ухо. — На первой парте на её лекциях сидеть, похоже, опасно для жизни.

— По крайней мере, для барабанных перепонок точно опасно. Нет, ну, ладно на Тимура набросилась. Это ещё можно понять — все преподы, кому за сорок, аж дрожат, когда их кто-то перебивает. Но вот почему она орала потом, когда уже и так гробовая тишина в аудитории была? Тебе не показалось, что это что-то личное?

— Показалось, — кивнул Никита. — Возможно, это она ехала на том мопеде, который в фуру врезался. И после этой аварии потеряла способность ходить. Надо старшекурсников порасспрашивать — наверняка, они всё про нашу профессоршу знают.

— Да, было бы неплохо. Хоть будем знать, что от этой старой ведьмы ожидать, — улыбнулась Вероника. Её грела мысль, что впереди спокойная и предсказуемая лекция по физике, вести которую будет молодой добродушный профессор, который никогда не повышал голос на студентов, а, значит, её барабанные перепонки передохнут.

Аристарх Вениаминович действительно был как всегда спокоен и невозмутим, но всё же заставил Веронику поволноваться. Первым делом он вызвал к доске Юлю Нестерову и начал мурыжить её вопросами. Вопросы были, конечно, совсем простенькие, и если бы Нике удалось вчера хотя бы часик позаниматься с Никитиной сестрой, сейчас бы она выглядела блестящей ученицей. Но Юля даже на порог не пустила Веронику с учебниками — из-за закрытой двери она крикнула, что в гробу квантовую физику видала. В итоге, отличница из Уэймонта сейчас стоит у доски, делая вид, что ей всё безразлично, а Аристарх Вениаминович бросает в сторону Вероники разочарованные взгляды.

Но Ника ошиблась. На самом деле молодой профессор физики был недоволен не своей любимой ученицей, а собой. Когда декан поручил ему взять под опеку новую студентку, оказать ей помощь в освоении точных наук, Аристарх Вениаминович подошёл к просьбе формально. Он и так всем своим студентам помогал в освоении квантовой физики и других родственных дисциплин, не будет исключением и Юлия Нестерова. Но когда профессор увидел новую ученицу, он понял, что, пожалуй, к ней потребуется особый подход.

Аристарх Вениаминовичстарался не обращать внимания, но всё же его смущало подвенечное платье, которое, не трудно догадаться, было надето, чтобы досадить какому-то парню, дерзкая манера поведения, эпатажные ужимки, и взгляд то полный презрительной надменности, то пронизывающего до дрожи безразличия.

В арсенале Аристарха Вениаминовича было не так уж много педагогических приёмов. Обычно ему удавалось найти подход к любому студенту, просто заинтересовав его своим предметом. Но как применить этот приём к Юлии Нестеровой профессор не знал. Единственное, что он смог придумать — перепоручить её Веронике в расчёте, что девчонки легче найдут между собой общий язык. Но сегодня ему стало очевидно, что сваливание своей проблемы на чужую голову результата не дало.

Что ж — придётся попробовать ещё один педагогический приём, к которому раньше профессору ни разу прибегать не приходилось.

— Спасибо, Юлия. Можете садиться, — сказал он мягко. — И не расстраивайтесь, что не смогли ответить даже на эти простые вопросы. Такое бывает. Способности к магии и способности к точным наукам — не одно и то же. Но я поставлю Вам троечку. Я не хочу, чтобы Вас вызывали на Дисциплинарный Совет из-за неуспеваемости. Вы же не виноваты, что физика Вам не даётся.

— Не надо мне Вашей троечки! — щёки Юли вспыхнули румянцем. До этой фразы профессора, ей доставляло удовольствие злить его ответами в духе «не знаю и знать не хочу». Но спектакль резко перестал нравиться, когда она поняла, что ей ставят оценку из жалости.

— Ну, почему же, — пожал плечами Аристарх Вениаминович, — что же я зверь какой. Не понимаю — раз не дано, то не дано. Поставлю Вам из жалости троечку.

Юля ощутила, как от нахлынувших воспоминаний земля начинает уходить из-под ног. Что это? Ярость? Негодование? Злость? Страх? Горечь? Слова профессора «из жалости» сто раз эхом повторились в мозгу, и Юля видела перед собой уже не преподавателя, а отца, который с таким же понимающим мягким взглядом печально качает головой и произносит: «Да, он делал это из жалости…».

Ричард делал это из жалости! Господи! Как после этих слов она ещё осталась жива?!..

Глава 37. Она самая