Нация как субъект конфликта

Второй вопрос — существует ли все же разница между «нацией» и «этносом»? Опять же — да. Как правило, статус «этносов» получают группы, которые не были уничтожены или ассимилированы самоутверждающейся нацией, но которые не удалось сразу переварить, и с ними пришлось налаживать отношения, а следовательно, «давать им место» и как-то осмысливать их существование. На положение «этносов» также низводятся проигравшие нации, утратившие свои трофеи, но еще способные отстаивать свое существование. Собственно, если «нация» определяет себя как «господствующую», то «этнос» — это оппозиционная структура по отношению к «нации»: он не столько утверждает свои долговременные интересы в «малом времени», сколько защищается от чужого самоутверждения. Обычная мечта любого «этноса» — чтобы его оставили наконец в покое. Но эта мечта обычно приводит к историческому поражению: «этнос» в эпоху господства агрессивных национализмов рано или поздно ассимилируется. В лучшем случае он сохраняет кое-какие внешние черты утраченной самости, как правило — в качестве коммерческого продукта. Грозный шиболет становится смешной и безопасной «матрешкой».

Заключение. Русская тема

Так что же происходит с русскими? Почему они никак не перейдут границу, отделяющую народ от нации?

Первый и самый очевидный ответ — так происходит потому, что русский народ был и остается жертвой антинациональной (сначала «интернационалистской», а теперь «толерационной») политики властей, проводившейся в течение очень долгого времени. Начиная с того, что русских лишили элиты (практически вся русская элита была физически уничтожена большевиками) и кончая изощренными мерами по разобщению народа, отсечению русских от власти и творчества, уничтожению знаний об управленческих практиках, запретом на политику и многое, многое другое. Сколько-нибудь полное и хотя бы относительно объективное описание того, что проделали над русскими и их самосознанием, заставило бы содрогнуться даже специалиста по допросам третьей степени.

Тем не менее мы сейчас не будем уделять внимание этим обстоятельствам — не потому, что они не важны, а потому, что они очевидны. Национальный гнет — «преестественная вещь» в истории, причем для того, чтобы его осуществлять, не обязательно, чтобы угнетатели относились к другому народу «на самом деле». Достаточно, чтобы они манифестировали свое отличие от него — то есть сами образовывали бы нацию, отказывая в этом угнетаемым. Впрочем, в российском случае иноэтническое (нерусское) происхождение элиты является как минимум обсуждаемой темой — но, повторяю, мы сейчас не об этом.

Поставим вопрос так: есть ли что-то в русских национальных стратегиях, препятствующее росту национального самосознания даже в условиях открытого национального гнета, как сейчас?

Да, такая причина есть, и она довольно проста. Русские до самого последнего времени являли собой (не столь уж редкий в истории) пример народа, не очень-то преуспевающего в «малом времени», но очень успешно действующего на больших исторических промежутках. То, что в пределах дней и лет выглядит как пресловутое «русское терпение», в Большом времени смотрится совершенно по-другому.

Возьмем, например, два параметра, связанных с «малым» и Большим временем. Так, период с начала XIV и до конца XVIII века с точки зрения политического и культурного развития России был крайне неудачным. Однако между 1500 и 1796 годами число великороссов (без украинцев и белорусов) выросло в четыре раза (с 5 миллионов до 20 миллионов человек), тогда как французов — лишь на 80 процентов (с 15,5 до 28 миллионов), а итальянцев — на 64 процента (с 11 миллионов до 17 миллионов). Примерно тот же порядок цифр получается, если сравнивать такие параметры, значимые в Большом времени, как прирост и освоение новых территорий, рост влияния, построение «нормированной» высокой культуры и так далее.

Так называемое «русское долготерпение» является выражением именно этой стратегии: вкладывать все силы в глобальный процесс выживания и расширения, даже не пытаясь действовать локально. Русские привыкли к тому, что в конце концов «все устаивается» к их пользе — нужно только подождать. Успешное развитие в течение столетий подтверждало эту интуицию: все можно пережить, главное — выжить и вырастить детей. А там будет видно. За исключением периодов больших войн, система проекции долговременных интересов народа на действия конкретных людей просто не была востребована.

Фактически, именно «русское терпение» является главным препятствием на пути русского нацбилдинга. Можно даже сказать, что терпение (то есть готовность к «долгим путям») заменяет русским механизмы национальной мобилизации.