Наступление

Маршрут отхода он знал хорошо, прошел по нему дважды. Прежде чем командовавший пакистанской пехотой офицер успел скомандовать и за дувал полетели гранаты — прапорщик Мельничук нырнул в полуразрушенный, оставленный хозяевами дом, пробежал до пролома в стене, прикрытого циновкой, отбросил ее — и вывалился на соседнюю улочку, как и все в старом Кандагаре кривую и узкую. Поскользнувшись — он все-таки удержался на ногах, бросился прочь, за спиной суматошно трещали выстрелы, потом впереди что-то хлопнуло — и автоматная очередь веером вымела улицу. Спасаясь от пуль, прапорщик упал на землю, перекатился в тень дувала. Потом вскочил — и бросился до одному ему известного пролома в стене.

А вот и он.

— Свои! — гаркнул он, потому что знал, что на пролом нацелен автомат. Он — последний, больше никто не выйдет.

— Да-да-да! — простучала короткая автоматная очередь с крыши, прапорщик сделал несколько неверных шагов и не упал, а буквально рухнул в проем. На руки своих…

Кто-то дал длинную очередь куда-то вверх, по крышам. Кто-то подхватил прапорщика, в которого попали все три пули, и потащил в темноту. Он чувствовал, как его тащат, тяжело сопя и ругаясь — он не хотел, чтобы его тащили. Он хотел, чтобы его положили на землю и дали отдохнуть, ведь он так устал за целый день…

Его вытащили на улицу, положили в УАЗ-таблетку, в которой был фельдшер — и в этот момент прапорщик умер. Все, что он мог сделать на сегодня — он сделал.

* * *

Танк, который подбил прапорщик — это был не М60. Это был М1 Абрамс, один из трех, которые поставили американцы в пакистанскую армию и которые пакистанцы решили проверить в боевых условиях, включив в состав авангарда.

Проверили.

Пакистан, дорога Джелалабад — Пешавар. За несколько дней до часа Ч

Есть вещи поважнее мира

Рональд Рейган

Опасайся гнева терпеливого человека…

Эти слова сказал Джон Драйден, английский поэт семнадцатого века — и сейчас кое-кому предстояло убедиться в их справедливости.

Почему-то все считают русский, а потом и советский народ миролюбивым. Да, наверное, в каком то смысле это так — приняв на себя удар первой, а потом и второй мировой войны, спалив в пламени мирового пожара лучший свой генофонд, русский, теперь уже советский народ научился ценить мир, как никто другой. Тем же американцам этого не понять. Сто пятьдесят лет на своем мировом острове без войны — это все-таки много, и поджигая очередную заварушку где-нибудь — американцы тем самым показывают, что не ценят мир. Есть вещи поважнее мира — сказал действующий президент Рональд Рейган, и он действительно так думал. Но он, говоря это, и помыслить не мог о том, к чему может привести разожженная им война. Американские и пакистанские инструкторы подготовили убийц, которые взорвали в Кабуле автобус, чтобы убить русских детей. Пакистан собрал на своей территории зверей со всего Востока для того, чтобы они убивали советских солдат. При этом, убивая, отрезая головы, взрывая и сжигая колонны — никто даже не думал — а что будет если и Советский союз снимется с тормозов? Что будет, если и СССР шагнет за грань, отринет все нормы и условности цивилизованного государства, как их давно отринули муджахеддинов, и начнет отвечать кровью за кровь и смертью за смерть?

Именно это — готовящемуся к вторжению Пакистану и предстояло узнать.

Белый пикап с наклеенными на него логотипами международной гуманитарной миссии «Американский красный крест» остановился рядом с придорожной чайханой в гуще раскрашенных, выглядящих как передвижной храм пакистанских траков. Из него вышел человек, среднего роста, в военной форме без знаков различия, безразлично огляделся по сторонам. На стоянке никого его появление не удивило — американский Красный крест работал в Пакистане очень плотно, распространял литературу, опрашивал беженцев на предмет развединформации, организовывал медицинскую помощь раненым и увечным боевикам и даже помогал простым беженцам, когда на это хватало времени. Интересная, в общем, организация — многие ее считают первой американской спецслужбой, созданной задолго до ЦРУ и ФБР[354].

Осмотревшись, поняв, что здесь никому нет дела до него самого, есть дело только до содержимого его бумажника — человек вошел внутрь.