Наступление

Один из солдат изо всей силы бьет по двери каким-то приспособлением похожим на кувалду на длинной ручке, таким обычно оснащены полицейские у них в штатах — но сам он прикрыт стеной. Дверь вылетает, рвется взрывпакет — условная растяжка! В помещение врываются двое солдат, короткие очереди бьют в подвешенные к потолку мешки с песком — два поражены, третий, на котором висит метка — не тронут — условный гражданский, его нельзя. Из пробитых пулями мешков сыплется песок. Дальше — коридор. Еще двое солдат входят и начинают продвигаться по нему, прикрывая друг друга. Новая дверь — и мгновенно рядом с ними оказываются те двое, что вошли первыми.

Дом убийств — так это называет САС. Только тут — целый афганский кишлак, улица, дувалы, дома — но без крыш. Поверху положены широкие мостки из досок, по ним переходят от дома к дому инструкторы, наблюдают за действиями бойцов.

— Какой у них опыт?

Капитан усмехается — с полным чувством превосходства перед глупой американкой

— Никакого, товарищ журналист. Эти ребята призваны в армию, это обычные советские ребята. Призывники, товарищ журналист.

— Как тебя зовут?

— Ваня…Иван то есть. Рядовой Талмаков.

Простой советский пацан, рыжий и с голубыми глазами, курносый. Не знает, куда деть руки. Нервничает.

— Ты откуда?

Иван беспомощно смотрит на сидящего рядом с журналисткой Сергея. Он никогда не видел живого американца, тем более — живую американку.

— Можно, можно рядовой.

— Из Иванова.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать… и три месяца.

— А где ты служишь?

— Десантно-штурмовой батальон, рота формирования.

— Как интересно. А что это такое — рота формирования?

— Ну, нам дали сержантский состав, и мы проходим подготовку, здесь. Потом нас перебросят в Афганистан, и там мы будем служить.

— А ты сам захотел служить в Афганистане?

— Да! Я рапорт даже подавал, товарищ журналист. Я спортом занимаюсь, с парашютной вышки прыгал.

Солдат — новобранец опять смотрит на старшего по званию, так ли он сказал — но Дженна хорошо научилась за то время, пока она занимается журналистикой понимать людей — и сейчас она понимает, что парень говорит правду.

— Значит, ты хочешь в Афганистане служить. А зачем?

— Ну… брат мой отслужил. И я тоже. Нехорошо прятаться.

Парень совсем стушевывается и Дженна понимает, что больше давить на него нельзя.

— А каким спортом ты занимался?

— Плаванием. Еще немного каратэ занимался, пока можно было.

— Ты думаешь, в Афганистане тебе это поможет?

— А как же? Конечно, поможет. Товарищ журналист, а можно вопрос?

— Конечно.

— А вы и вправду американка?

В Афганистан они перебрались по мосту Дружбы. Вместе с бронеколонной.

Из подсадил к себе в кабине лопоухий солдат, который водил большой грузовик — он был похож на европейские грузовики годов семидесятых, но у него была кабина с какой-то броней, похожей на самодельную. Когда она приоткрыла дверь и начала снимать — и солдат и ее провожатый заорали на нее в два голоса. Потом — из уважения к профессии журналиста пересадили в автобус, который зачем-то шел в колонне пустой. Она не знала, что только что поставила свою жизнь на кон — перебираться через Саланг в небронированной машине было не менее опасно, чем играть в русскую рулетку.

Красота этих мест ее потрясла — тем более что снимать можно было из салона автобуса, там были большие окна. Горы… шапки снегов, рваная линия вершины, рушащиеся вниз ущелья, безумная, порой проложенная над самой бездной дорога, и еле идущие машины колонны — скорость движения тут была не более десяти миль в час. Памятники у дороги, простые пирамидки с красной звездой, с положенной на памятник каской, кое-где — со стоящим стаканчиком с прозрачной как слеза жидкостью внутри. Саланг… как черная дыра, поглощающая тебя, она никогда не видела такой темноты, буквально осязаемой, душной. Она возблагодарила бога, когда автобус еле выполз наружу. Строительный желтый гусеничный трактор, расчищающий дорогу — самодельная бронированная кабина как у израильских бульдозеров, тракторист — в камуфляже и с автоматом.

Может, они и в самом деле — правы?

В Кабуле дело уже шло к весне, снега с гор больше не было — но и зелени на деревьях тоже, а была мрачная серость неба и пронизывающий, как в аэродинамической трубе ветер. На улицах — бронетранспортеры, на удивление мало транспарантов и плакатов, портретов вождя и вовсе почти нет. Се как то сурово и мрачно.

Никакие штабы они не посещали, видимо секретно, Дженна поснимала по городу, тут же ей удалось отправить первую порцию материалов в США. Перед этим она показала все материалы Сергею — просто знак вежливости, ответное доверие. Тот просмотрел их — но как ей показалось без особого энтузиазма.