Наступление

Подполковник советской армии Басецкий Владимир Викторович, имевший документы на имя Работного Павла Михеевича, по судовой роли — помощника машиниста — сошел с борта дизель-электрического теплохода Иван Рогов, принадлежащего Дальневосточному морскому пароходству и зафрахтованному для перевозок в Пакистан леса. Нормальный деловой лес в Пакистане был буквально на вес золота, дровами здесь не топили, деревянный дом, если бы кто-то додумался его построить — был бы роскошью. Это был советский лес, переправленный из Владивостока сюда по сложной коммерческой схеме, включающей в себя зарегистрированную в Швейцарии фирму, юридически являющуюся продавцом. Этот лес покупали деревообработчики для изготовления дорогой мебели, которая будет стоять в кабинетах больших раисов. Официально, СССР и Пакистан не имели почти никаких торговых связей — на самом же деле торговля шла.

Боцман, усатый, осанистый, такой, как и подобает боцману весьма удивился тому, что Работного. который в первую свою загранку идет — в первый же день отпускают на берег, решил проинструктировать новичка. Так, для порядка…

— Работный!

Подполковник, уже подошедший к трапу обернулся — боцман поманил его рукой

— Подойди сюда, дорогой…

Подполковник послушно подошел.

— Работный… — произнес еще раз его фамилию боцман — экая у тебя хорошая фамилия… Запоминающаяся…

— Какая есть, товарищ боцман

Боцман чуть нахмурился. Как и любой уважающий себя боцман он умел разбираться в людях — а вот в этом человеке, жестком, молчаливом, непьющем, никогда не позволяющем себе не только обсуждать приказы, но даже на мгновение усомниться в их правильности — он не смог разобраться. У него на данный момент было две версии — то ли он служил, то ли он сидел. Но как бы то ни было — когда в Маллакском проливе они попали в жестокий шторм и был объявлен аврал — новичок действовал с редки хладнокровием, хотя его чуть не смыло за борт. Потому, как он действовал — боцман понял, что за ним нет самой примитивной мореходки, типичная сухопутная крыса, пусть отважная и решительная, в море он вести себя не умеет, хотя документы в идеальном порядке. Чтобы быть выпущенным в заграничный рейс — человека проверяет и партком и КГБ, всю душу вынут и после каждого рейса нервы мотают. Если его пропустили — значит, просвечен насквозь, достойный гражданин, заслуживающий всяческого доверия. И все же — что то с ним было не так.

— Первый раз на берег в иностранном порту идешь?

— Первый, товарищ боцман

— Руссо туристо — облико морале — помнишь?

— Не забуду — жив буду.

— Вот так. Опасайся провокаций. Рынок знаешь где?

— Так таксисты же знают.

— И то верно. Туда — и обратно. Не вздумай оружие или дурь купить. После каждого рейса шмонают будь здоров.

— Понял.

— Деньги при тебе?

Работный похлопал по карману

— При мне

— Следи за кошельком. Тут хуже, чем на одесском привозе. Что брать будешь?

— Мужики кассет просили с боевиками.

— Брюс Ли… — боцман понимающе улыбнулся, торговля кассетами с западными фильмами, особенно с эротикой и дрыгоножеством была одной из самых распространенных статей дополнительного дохода советского моряка торгового флота — дело хорошее. Только аккуратно. Проверяй каждую кассету. А то на…т.

— Спасибо, товарищ боцман.

— Спасибо не булькает…

Из руки в руку перекочевала сиреневая купюра, Работный повернулся и бодро пошел к трапу. Боцман проводил его взглядом.

Когда новенького было уже не видно, боцману вдруг пришла в голову мысль, от которой ему аж дурно стало. А что если он, этот Работный задумал сбежать из СССР? И пофигу. Что он никому об этом не сказал. Кто капитан корабля? Кто боцман? Кто секретарь партийной организации? Куда смотрели, как проглядели?

Сейчас конечно не те времена, посадить не посадят — но так вмандюрят, что свету белого не взвидишь. Спишут на берег — и амба, пошел пузыри пускать…

Боцман побежал в каюту капитана — но на полпути остановился. Это что же, он, получается, стучать будет? А если все это — яйца выеденного не стоит? Узнают в одно мгновение, прослывешь стукачом. Авторитет в коллективе зарабатывается годами, а потерять его можно в одно мгновение. Не хотелось бы, на старости то лет.

Немного подумав — боцман плюнул и пошел в машинное, поговорить с машинистом. Пока он решил ничего не делать.

Подполковник Басецкий протискивался через людскую толчею чужого порта, чужой и враждебной страны с каменным лицом, на вид ничего не замечая вокруг себя, но на самом деле замечая все. Он был готов ко всему — потому что он сам себя приговорил, и приговор этот — не мог быть обжалован.

Операция имела семидесятипроцентную вероятность гибели исполнителя. Генерал Куракин ему честно об этом сказал. Но у него в голове была только одна мысль, мысль к которой он пришел сам: погибнуть — но отомстить. За Наташу. За всех остальных. За те, кто лег. Иначе получится — что они так и будут лежать в земле неотмщенными.

Месть. Месть, месть…