Настроение: со льдом!

Утром я проснулась первая, кстати, без какой-либо головной боли, но без всякого желания шевелиться. Просто лежала и смотрела на спящего Марка. Во сне он казался совсем другим. Выражение на лице становилось мягким, лоб, который он частенько хмурил, расслаблялся, а щёки и подбородок за ночь покрывались тёмной щетиной. Мне вдруг припомнилось название старого фильма. «Мой ласковый и нежный зверь», и даже музыка того самого вальса в голове зазвучала. Я, на всякий случай, положила ладонь на лоб. Всё же до конца алкоголь из моего разума ещё не выветрился, раз я лежу, таращу глаза и напеваю про себя мелодию без слов. Причём, делаю это с упоением.

Но смотреть на Марка я не перестала. Подложила ладонь под щёку и смотрела на него. Не знаю, сколько времени прошло, а Марк вдруг заулыбался, не открывая глаз, а затем сказал, пытаясь звучать грозно:

– Перестань на меня смотреть.

– А на кого мне ещё смотреть? – удивилась я.

Он зашевелился, вздохнул, потом перевернулся на бок, ко мне лицом. Глаза открыл, моргнул пару раз, фокусируясь на моём лице. Спросил:

– Почему ты не спишь?

Я плечами пожала. Задала очень интересующий меня вопрос:

– Я вчера была очень пьяная?

– Вы все были пьяные. Но почти не буянили.

– Что значит – почти?

– Ну, Наташка твоя порывалась продемонстрировать все свои музыкальные таланты, но у неё уже не слишком хорошо выходило.

– Ужас какой, – вздохнула я. – Нужно ей позвонить. Надеюсь, она отправилась домой, а не ещё куда-нибудь.

– Я таксисту хорошо заплатил. Чтобы довёз до дома.

– Тебе за меня стыдно?

Марк усмехнулся.

– Я уже видел тебя пьяной.

– И тебе стыдно?

– Вроде нет.

Я перевернулась на спину, сложила руки на животе, успокоенная его ответом.

– Хорошо.

– Ночью мы вылетаем в Хайфу. Я заказал билеты. А там совсем недалеко до дома родителей. Завтра ты уже будешь на море, как я и обещал.

Новость меня порадовала. Оставаться в доме Бориса Марковича дольше, было неприятно. Вроде бы в пустом огромном доме не отпускало ощущение, что за тобой наблюдают, из-за каждого угла. И Лиануш своим неодобрительным взглядом меня вгоняла в тоску. Я смутно, но помнила её, стоящую у подножия лестницы, когда Марк вчера вечером поднимался наверх, держа меня на руках. А я смотрела через его плечо вниз, на её грузную фигуру и, почти уверена, что помню крайнюю степень неодобрения, отразившуюся на её лице. Если честно, я бы сильно обрадовалась, если бы мне не пришлось сегодня с ней встретиться. Собрать бы вещи и уехать, но я знала, что по моему не выйдет. Нас ждали к завтраку в определённое время, и нужно было непременно спуститься в столовую, без всяких оправданий. Радовало лишь то, что вести с Лаинуш неприятные беседы, явно, не придётся. Интересно, а Борис Маркович в курсе того, что я вчера появилась в доме в неподобающем приличным девушкам состоянии? Жена докладывает ему о том, что происходит, высказывает свои претензии и неодобрения? Или просто молчит?

Молчит, и решает все домашние вопросы за его спиной. Стараясь почувствовать себя хозяйкой положения.

В восемь утра в нашу дверь коротко постучали и тут же удалились. Это тихая, незаменимая соратница своей хозяйки, Вера, призывала нас вовремя спуститься к завтраку. В этом доме время трапезы пропустить было трудно, тебя оповещали заранее, и слова: «Я не голоден», причиной ни спуститься в столовую, не считались. Мне оказалось достаточно одного дня, чтобы освоить некоторые важные правила. Поэтому к восьми утра я уже заставила себя подняться с постели, принять душ и привести себя в порядок. А затем прорепетировала лёгкую, искреннюю улыбку выспавшегося, отдохнувшего человека нисколько необременённого похмельным синдромом. Одним боком к зеркалу повернулась, потом другим, не переставая улыбаться, затем аккуратно подхватила ткань юбки-«плиссе» и сделала книксен.

– Это чересчур, – рассмеялся Марк, выходя из ванной комнаты после душа. В одном полотенце, с влажными волосами, чисто выбритый, он выглядел чертовски соблазнительно. Ему я улыбнулась совершенно искренне, а юбку свою отпустила, пригладила ткань рукой.

– Очень, знаешь ли, хочется порой, особенно, когда дедушка твой ко мне обращается. Присесть перед ним в почтительном поклоне.

– До сих пор хочется? Даже когда познакомилась с ним, так сказать, в домашней обстановке?

– Здесь ещё больше хочется, – призналась я. – Между прочим, обменявшись с ним несколькими фразами за пару наших коротких встреч, я поняла, что представляла его совсем другим человеком.

– Это каким же?

– Более простым и непритязательным.

Марк засмеялся.

– Это точно не про моего деда.

Когда мы спустились в столовую, все уже были на своих местах. Многочисленные тарелки с едой расставлены на скатерти, Борис Маркович, бодрый и настроенный на новый день, в своём кресле во главе стола, а Лиана за его плечом, снова забывшая присесть, по правую руку от него, как положено жене. Она стояла и ждала указаний. А Вера через другую дверь появилась в столовой с горячим кофейником на подносе.