Настя

— Это что-то меняет? Где-нибудь написано, что на каждом курсе должен быть свой руководитель?

— Нигде этого не написано, — смутился Сергей, — но… не полагается ведь… — Последнюю фразу он произнёс совсем уж жалобным голосом.

— Во-первых, Серёжа, чего-либо существенного можно добиться только всем вместе, — принялась я перечислять, — а социальная структура именно вашего курса в корне не практична. Вы проучитесь пять лет — так и не сможете добиться чего-нибудь дельного. Во-вторых, все кому не лень будут вас пинать. В этом году вы получили по шее от ребят на год младше вас, а что будет в следующем? А через год? Вам очень приятно будет, если вас совсем малыши будут застраивать? А Иванова вас в обиду не даст — это я вам обещаю. Уже сейчас в наших руках огромная сила, хотя учимся мы всего четыре дня. Через неделю люди в очередь будут становиться, чтобы…

И тут, как говорится, Остапа понесло.

Меня действительно «понесло». К сожалению, не помню подробностей моего вдохновенного монолога. Меня словно прорвало. Я говорила долго, красиво и витиевато; так, что могла дать фору даже Полине. Моя речь была выдержана в лучших традициях предвыборных гонок в передовых демократических государствах.

— …Так-то вот, ребята, — закончила я. — Думайте, может надумаете чего-нибудь. Вместе мы сможем сделать гораздо больше, чем поотдельности.

Я пошла дальше, мои ребята безмолвной толпой двинулись вслед за мной, второкурсники остались стоять. Не знаю, смотрели они мне вслед, а если и смотрели, могу только догадываться, с каким выражением на лицах, потому что рядом очутился Марек.

— Только не оборачивайся, — прошептал он.

— Почему? — Так же шёпотом осведомилась я.

— Иначе испортишь то впечатление, что ты на них произвела.

Я нахмурилась:

— А какое впечатление я на них произвела?

— Нужное. Кому говорю: не оборачивайся!

Я молча подчинилась и даже выпрямила спину, словно шла по подиуму.

— Молодец, — тихо похвалил Марек. — А когда дойдёшь до перекрёстка, пройдёшь шагов двадцать прямо, повернёшь обратно, потом свернёшь направо или налево.

— Это ещё зачем, если нам прямо нужно?

— Чистая психология. Пусть эти клиенты видят, что ребята за тобой словно овечки ходят в прямом смысле этого слова.

— Полина тебя за такие сравнения не похвалила бы.

— Знаю. Но я с тобой говорю, а не с ней.

— Хорошо, я сделаю, как ты говоришь. Только у меня к тебе просьба будет.

— Какая? — Тут же насторожился Марек.

— Не отходи от меня, пожалуйста ни на шаг. Ни здесь, ни в виртуале. Мне так спокойнее будет.

— Виртуал у каждого свой, — мрачно ответил Марек. — Ты что — забыла?

— Сейчас программа слышит и анализирует каждое наше слово. Думаю, если ты сейчас согласишься, то и в моёмвиртуале ты от меня не отстанешь.

— Это буду не я, а моя подделка.

— Извини, Маречек, мне всё равно, кто мне будет давать дельные советы ты или твоя виртуальная копия.

— Всё понятно, — сообщил мальчик таким тоном, будто ставил диагноз. — До уровня Ивановой ты не дотягиваешь ни по каким параметрам. У неё прирождённая способность руководить, она не терпит, если кто-нибудь распоряжается в её присутствии. А ты, Бахмурова, руководить не умеешь и боишься ответственности. Тебе — типичная ведомая, и тебе обязательно нужен ведущий или кто-нибудь, с кем можно было бы посоветоваться… Кстати, идея перетянуть вчерашних ребят под крылышко Ивановой — это чья идея?

— Я импровизировала.

Марек даже споткнулся, некоторое время шёл молча, собираясь с мыслями, наконец, заикаясь, осведомился:

— П-полина вообще ничего п-про это не знает?

— Я хочу устроить ей сюрприз.

— Ага, — с каждой секундой Марек мрачнел всё больше и больше. — Она тебе за такой сюрприз голову против резьбы открутит.

— А почему против резьбы?

— Чтобы назад нельзя было вкрутить. Думаешь, Ивановой нужны лишние проблемы в виде гавриков со второго курса?

— А ещё психолог, — укорила я моего собеседника. — Хоть я в психологии полный ноль, но даже мне и то понятно, что если бы нас было не сорок, а восемьдесят, то Полина была бы в два раза счастливее.

Мальчик задумался, потом кивнул:

— Пожалуй, ты права.

— Кстати, а почему ты всегда называешь её по фамилии?

— Она — дочка Сенатора.

— А меня?

— Что — тебя?

— Меня ты почему называешь по фамилии?

— Ты с ней в одной комнате живёшь. А сейчас вообще исполняешь её обязанности. У меня язык не повернётся называть тебя какой-нибудь Аськой.

О таком варианте своего имени я только читала в книгах, это меня развеселило. Потом нас догнала Марина в яркой красной куртке, схватила меня за руку, и наш с Мареком разговор как-то сам собой увял.

— Привет! — Улыбнулась она. Так мило, что даже Марек растянул губы в ответ, потом спохватился, его лицо опять приобрело обычное выражение

— Настёна, а ты не боишься? — Спросила девочка, пытливо глядя на меня восхитительными большими глазами.

— А чего я должна бояться?

— Ты ведь сегодня самая главная.

— Боюсь, — честно призналась я. — Ты даже не можешь себе представить, как сильно.

— Я бы так не смогла. Всегда думала, чтобы командовать над людьми, которых больше десяти, нужно специально учиться.