Настанет день

Осколок отскочил в глаз какому-то коротышке, и тот только и успел, что вскинуть руку, прежде чем толпа повалила его и протопала по нему в лавку. Рядом разбили еще одну витрину, в пекарне. Буханки и кексы полетели над головами, стали падать в толпу.

Старик Байрон, казалось, перепугался. Лютер обнял его за плечи и постарался успокоить.

— А как твоего брата зовут?

Старик Байрон наклонил голову набок, точно не понял вопроса.

— Я спрашиваю, как?..

— Карнелл. Ну да… — Он неуверенно улыбнулся Лютеру. — Карнелл его зовут.

Лютер улыбнулся в ответ. Он не снимал руки с плеча Байрона, хотя опасался ножа или пистолета: теперь он знал, что у Старика что-то такое при себе имеется. «Ну да» — вот на чем тот прокололся. Байрон сказал это, словно подтверждая правильность своего ответа, ответа на экзамене, к которому он слишком уж старательно подготовился.

Разлетелась еще одна витрина, теперь — справа от них. Потом еще одна. Белый толстяк отпихнул их, протискиваясь к шляпному магазину «Кролик Питер». Витрины сыпались и сыпались: «Мужская одежда» Сэла Майера, «Обувь» Льюиса, лавка Принстонской одежной компании, «Ткани» Дрейка. Стекло сверкало, хрустело под ногами, брызгало в воздух. Прямо перед ними солдат обрушил ножку стула, уже и без того темную от крови, на голову моряка.

Карнелл. Ну да. Карнелл его зовут.

Лютер снял руку с плеча Старика Байрона.

— А кем он работает, твой Корнелл?

— Лютер, надо бы уносить отсюда ноги.

— Чем твой Корнелл занимается? — снова спросил Лютер.

— Мясо фасует, — ответил Байрон.

— Стало быть, Корнелл — фасовщик мяса.

— Да-да. — Байрон уже кричал. — Лютер, нам бы вылезти из этой заварухи.

— Ты вроде говорил, его зовут Карнелл, — произнес Лютер.

Старик Байрон открыл рот, но ничего не сказал. Безнадежно, беспомощно посмотрел на Лютера, губы его чуть шевелились.

Лютер покачал головой.

— Старик Байрон, — проговорил он. — Эх ты, Старик Байрон.

— Я что, я все объясню. — Байрон изобразил на лице печальную улыбку.

Лютер кивнул, словно готовясь выслушать объяснение, и резко толкнул его вправо, развернулся, проскользнул между двумя белыми мужиками. Кто-то начал палить в воздух; отлетевшая пуля поранила руку парню рядом с Лютером, брызнула кровь, парень заорал. Лютер добрался до противоположного тротуара, чуть не грохнулся, поскользнувшись на осколках, удержался на ногах и рискнул поглядеть, как там на той стороне улицы. Старик Байрон стоял, прижавшись спиной к кирпичной стене; зыркая по сторонам глазами, в то время как какой-то тип выволакивал из витрины мясника свиную тушу, цеплявшуюся брюхом за острия разбитого стекла. Тип стащил тушу на тротуар, где на него накинулись трое и колотили его до тех пор, пока не загнали обратно в витрину. Они подняли окровавленную свинью над головами и потащили по Тремонт-стрит.

«Карнелл». Ни хрена ж себе.

Лютер осторожно ступал по осколкам, пытаясь держаться края толпы, но его опять затолкали в середину. Теперь это уже было не просто скопище людей, а живой, мыслящий улей, который управлял своими пчелами, заботясь о том, чтоб все они были раздраженные, взбудораженные и голодные. Лютер надвинул шляпу на лоб и пригнул голову.

Десятки людей, все изрезанные стеклом, вдруг застонали и заголосили. От вида крови, от этих воющих звуков улей еще больше возбудился. У кого-то сорвали с головы соломенную шляпу, мужики колошматили друг друга, сражаясь за краденую обувь, буханки, пиджаки от костюмов. Группки солдат и матросов блуждали в толпе, задирая друг друга и то и дело затевая потасовки.

Лютер увидел женщину, которую несколько мужиков затолкали в дверной проем. Он слышал ее крики, но не мог к ней пробиться: между ним и ею двигалась монолитная стена из плечей, голов, торсов, словно ряд грузовых фур на скотном дворе. Он снова услыхал, как она закричала, а мужики загоготали. Он поглядел на это тошнотворно белое море лиц, скинувших свои обычные маски, и ему захотелось спалить всю эту массу на огромном костре.

К тому времени, когда они достигли Сколли-сквер, их набралось уже тысячи четыре, не меньше. Улица там расширялась, и Лютер наконец смог протолкаться к тротуару. Он услышал чье-то «Глянь, у ниггера собственная шляпа», но упорно продолжал идти, пока не уперся в скопление мужчин, вываливавшихся из разгромленной винной лавки. Они булькали из горлышек, колотили бутылки о тротуар, открывали новые. Каких-то два похожих на близнецов коротышки пинками выбили двери в казино «Уолдрон», и Лютер услышал, как бренчавшая там мелодийка завершилась скрежещущим аккордом. Несколько мужчин тут же вылезли наружу, толкая перед собой пианино с лежащим на крышке пианистом, на заднице у которого, словно верхом на коне, сидел один из коротышек.

Лютер повернулся вправо, и тут-то Старик Байрон полоснул его ножом по плечу. Лютер привалился спиной к стене. Байрон снова взмахнул ножом, лицо у него было безумное и испуганное. Лютер пнул его, оттолкнувшись от стены. Нож врезался в кирпич, посыпались искры. Лютер со всех сил треснул Байрона по уху, так что тот влепился другим ухом в стену и отлетел от нее.