Наследство одержимого

…И неужели оно хуже той унизительной преходящей власти над тремя-четырьмя десятками несчастных детей?! Или докучливой привязанности той неопрятной скучной толстухи, что по глупому недоразумению станет матерью твоих наследников? Неужели все, что ты можешь получить в этот день, не стоит инфаркта в сорок, инсульта в пятьдесят и полного паралича в семьдесят?? Ежедневной бессмысленной каторги, жалкого «желания добра», казенных открыточек к очередному — летию и в финале — брезгливого равнодушия и забвения?? Неужели хоть минута этой власти не стоит всей будущей человеческой «карьеры»!!

Сквозь колышащуюся туманность проступил оконнный переплет, и она размылась в воздухе без следа.

— Можешь не сомневаться: я знаю, что тебя ожидает в так называемом «реальном» мире. Я знаю про тебя все, и пусть это не унижает тебя. Ведь я не заинтересован в том, чтобы тебя унизить…

— Если Вам ведомы все мои тайны… Кем были родители моей матери? — неожиданно и хрипло спросил полураздавленный Сергей.

— Эта тайна не стоит того, чтобы оставаться тайной. Родители твоей матери… Хм, они были счастливы и умерли в один день… Сгорели заживо в новогоднюю ночь во время очередного запоя. Предварительно выставив твою пятилетнюю мать на улицу — колядовать, то есть побираться. Подчинясь какому-то нелепому детскому чутью, твоя мать выхватила из кроватки своего пятимесячного братца и взяла его с собою. Потом она так и не смогла найти его, да, честно говоря, и не искала. Какую привязанность заморенное пятилетнее дитя может испытывать к пятимесячному существу, вдобавок создающему одни неудобства? Мокрый орущий сверток быстро изгладился из памяти, превратился в далекую фантасмагорию.

Детей сунули в разные детские дома. Мальчик, несмотря на свою выраженную скверную наследственность, физически был очень крепок — такое случается иногда. Он приглянулся одной бездетной паре. Правдами и неправдами ему сменили отчество и дали новую фамилию. Так он стал Дмитрием Семишкиным…

— Как?!! — подскочил Сергей, сразу придя в себя и вспомнив фамилию, которую так убедительно советовал не вспоминать Петр и которую так долго трепали в прессе в конце восьмидесятых, — Как?!! Ливер?! Людоед?!

— Да. И твой родной дядюшка по матери. Что тут добавить? Гордись родством…

— Ну, знаете!.. Это уж слишком!.. — внезапно крикнул Сергей, и гораздо громче, чем от себя ожидал. Ужас и потрясение в нем вдруг сменились неадекватным бешенством — таким, какого он не знал прежде никогда. Вся подавлявшаяся годами унижений злоба залпом ударила наружу.

— Мррр-рра-аззь!!! Га-адина-ааа!!! — завопил учитель, швыряя свое дрожащее тело навстречу Одержимому.

— Наконец-то… — глухо прошелестел тот одними губами. Потом поднял руку — Сергей отлетел на метр, спиною опрокинул столик и уже на полу успокоился. Горько и дико поднял он глаза на лысую голову, не вполне понимая, что это с ним только что было, затем вдруг вскочил на ноги и, не встретив никаких препятствий на пути, бросился вон из комнатки, оставляя за спиною тихий-тихий ехидный смешок…

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Учитель шатко и громко прокатился по ступенькам деревянной лестницы, чуть не теменем откинул потайную дверь и, чудом не врубившись в алтарь, вылетел по кривой на самую середину церковного зала…

Вокруг в митинговом заведенном гомоне мелькали страшные дымные огни смоляных факелов и темные человеческие фигуры. Было их всего около дюжины, но вели они себя так, что Сергею сперва показалось, будто все мужское население Больших Холмов дремучей, орущей, перегарно-потной ордою ввалилось в осиновское капище. Озираясь по сторонам, Сергей то и дело натыкался взглядом то на выщетиненные вилы, то на лопату, а то и на топор или ружье у сапога…

— …бейте, бейте антихриста!!! — пролаял где-то за спинами знакомый пропитый голосище.

Сергей с радостным воплем кинулся навстречу батюшке Филарету — живому, подлинному, издающему аромат самогона и действительности… как вдруг понял, к кому относились воинственные слова иерея!

— Аньти-ихрыст!!. У, подлюга такая!.. Глянь, глянь, мужики, прям на нас скачет!! Давай, Саня, вилами его, вилами!!!

Рослый свирепый Саня не сразу сориентировался, дав Сергею, таким образом, время развернуться и отскочить обратно за алтарь. Но потом Саня, опомнившись и выставив точно рога свои погнутые вилы, взревел быком и быстро пошел на Сергея, а вслед за Саней двинулись и все прочие во главе с батюшкою Филаретом, в одной руке сжимавшим потасканное карманное евангелие, а в другой — колун покойного Эдика-Фыргана. В факельном сиянии глаза у попа были круглые и светящиеся — ну, совсем как у крысы, как если бы крыса исполнилась вдруг богоносного пылу, лакнув предварительно из плошки со спиртом.

— Щща, мужики!! Щ-ща мы его!! Василич! Лёха!!.. Окружай, окружай с двух сторон, гоните на Саню!!.