Наследство одержимого

Карий не-звериный глаз не выдержал взгляда 12-летнего Дмитрия и сморгнул. Зеленоватая длинномордая голова резко повернулась, демонстрируя светлое не-звериное ухо, потом Существо вскочило на задние ноги и, прижимая к груди морковинку, легко бросилось на дощатую полку, приколоченную к задней стенке клетки. Каждое его движение находило живейшие отклики за загородкою.

— О-о, гляди! Прям акробатка! Раз-раз — и запрыгнула!

— А ручонки-то, ручонки — совсем как у тебя…

— Машка, он, кажись, на тебя похож…

— Дурак! На тебя больше похож!..

— …а чо жопа-то такая красная — выпороли, что ли?!

— Кирпичом натерли!..

— Ха-ха-ха-ха! Ой, умора! Ух-ху-ху-ху!..

Существо, привычно и равнодушно озираясь, принялось доедать свою морковь. Оно вкладывало в это действие всю серьезность, дарованную ему природой и столь странно роднившую его с теми, кто сейчас шумел и кривлялся по ту сторону клетки. Иногда оранжевые кусочки летели у Существа изо рта, и оно, не переставая жевать, деловито и торопливо выбирало их из своей шерсти…

О чем думал Дмитрий, глядя сквозь решетку на это странное живое сочетание не-человеческого и человеческого?… Ясно одно: именно тогда, у той самой клетки и произошло с ним нечто непоправимо важное — то, что навсегда изменило его, растравив в нем его истинную сущность и тем самым жестоко противопоставив его всем ему подобным…

…Свой план он разрабатывал долго и не по-двенадцатилетнему тщательно. Побывав в зверинце на следующий день, он, насколько это было возможно, изучил устройство клетки. Потом обошел зверинец снаружи и как следует осмотрел его сплошную высокую ограду, собранную из размалеванных фанерных щитов. Еще день спустя Дмитрий впервые в жизни не пришел ночевать домой. Наутро его, разумеется, встретили поркой, задавая при этом разные подобающие случаю вопросы, но Дмитрий лишь молчал — не столько зло, сколько равнодушно, — и думал о том, куда отец мог спрятать гвоздодер…

Следующую ночь Дмитрий также провел вне дома, довершая работу, начатую накануне. Подкоп под фанерный щит позади клетки с хорьками был углублен и расширен с расчетом на то, чтобы пролезть не только Дмитрию, но и его предполагаемой добыче. При малейшем подозрительном звуке Дмитрий готов был, прижимая к себе свою лопату без черенка, тенью кинуться за карусель. Но, к счастью для Дмитрия, все звуки были на его стороне. Вот за оградой раздался проникновенный и долгий икающий крик осла — что ж, тем лучше.

Меньше слышно шорох лопаты. Вот где-то на дальней аллее заголосил чей-то подгулявший баян, подхваченный вразнобойным рёвом, — очень хорошо. Пусть отвлекает пропойцу-сторожа, торчащего в кассовой будке… Впрочем, Дмитрий и сам хорошо и надолго отвлек старика, ухитрившись незаметно поставить на окошко кассы непочатую бутылочку русской. Бутылочкой разжился на рынке загодя — не купил, разумеется, а виртуозно выхватил из чьей-то раскрытой кошелки.

Окончив копать, Дмитрий проскользнул в вырытый лаз и подкрался к манившей его клетке. При свете полной луны и фонаря на дальнем столбе он разглядел сидящее на полу Существо. Оно дремало, завалившись в угол и прикрыв голову согнутой рукою…

Передняя стенка состояла из сплошной крепкой решетки, задняя была наглухо забита железными листами — не было и речи о том, чтобы пытаться взломать их. Дмитрий и не пытался, так как знал, что сбоку имеется маленькая дверца. Запертая на тяжелый, внушительный амбарный замок, она, тем не менее, висела на таких старых и разболтанных петлях, что Дмитрий со своим гвоздодером потратил на их взлом не больше пяти минут. Словно по просьбе, вновь заикал у себя в загончике осел, и треск выворачиваемой петли потонул в этой ослиной захлебывающейся икоте. Дверца повисла на дужке замка, Дмитрий отодвинул ее и протиснулся в клетку.

Существо в углу, давно проснувшись, беспокойно крутило головой и моргало единственным глазом. Дмитрий, не думая о возможном сопротивлении, быстро и спокойно приблизился и, стараясь не делать лишних движений, выхватил из-за пазухи заготовленный мешок. Существо же почти и не сопротивлялось. За свою жизнь оно пережило немало подобных моментов, и все они заканчивались примерно одинаково: мешок после тряских и непонятных перемещений ставили наземь, развязывали, Существо выпускали, а потом неизменно ласкали и кормили…

Дмитрий не помнил, как он протащил тяжелый, теплый, чуть шевелящийся рогожный узел под оторванной дверцей клетки, как выволок его через вырытый лаз за ограду зверинца… Правда, тогда же он спохватился, что забыл в клетке гвоздодер. Пришлось возвращаться. Пока он бегал, мешок с Существом, оставленный возле ограды, отполз метра на два в сторону, в кусты — Дмитрий не сразу нашел его там. А потом резко взвалил на плечи и почти побежал по парку, прогибаясь под живой теплой тяжестью, в самый глухой и забытый всеми угол, где среди столетних лип и густейшей кленовой поросли темнели развалины старой-престарой беседки…