Наследство одержимого

Сергей на бегу крутанул шеей и увидел, как прямо на него, размахивая карабином, летит коренастый бородач в коричневой кожаной куртке. Мелко-животно визжа, Сергей вмиг развернулся и что было силы в онемевших ногах бросился в другую сторону. Страшный бородач в два прыжка настиг учителя и ударом приклада в спину грохнул его наземь. Небо почернело и лопнуло, дождь исчез — Сергей потерял сознание.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Очнулся он на полу, на подстеленном одеяле, в каком-то доме. За пыльным треснутым окошком по-прежнему шумел дождь. Прямо перед глазами была темная бревенчатая стена, справа громоздился колченогий табурет, накрытый знакомой коричневой кожанкою, слева — стол с башенками консервных банок. Подле Сергея на корточках сидел бородач и, пристально глядя учителю в лицо, растирал ему уши. Сергей поморщился и замотал головой. Бородач оставил уши в покое и потянулся куда-то в сторону, к прозрачной бутылке. Звякнул стакан, запахло спиртом. Сергей судорожно закашлялся, глотая жидкий огонь из рук незнакомца.

— Очухался?… Да, братан, слабая у тебя кишка. Нахрена ты вообще сюда полез? — серые жесткие глаза бородача лучисто сжались в снисходительной, но незлой в общем-то усмешке, и Сергей слегка приободрился.

— А кто вы такой? — просипел он вместо ответа.

— Кажется, я первый спросил. Валяй, выкладывай всё, если умом не повредился! — бородач грозно и весело нахмурился, и Сергей почел за благо не спорить с ним.

Пока длился сбивчивый рассказ о внезапном наследстве, перемежаемый бестолковыми комментариями-догадками, любопытный незнакомец лишь молчал, скрывая нетерпение под вежливой, а в действительности полупрезрительной миною. Когда же Сергей дошел до сакраментальной фразы «ну, и вот так я оказался здесь», бородач вдруг с нехорошим участием посмотрел ему в глаза и покачал головой:

— Цедулька та почтовая при тебе?

Сергей с готовностью полез в сумку, достал оттуда детективчик в блестящей треснувшей обложке, а из него — потрепанный конверт. Бородач расправил сложенную вчетверо бумажку и начал внимательно и недобро в нее вчитываться.

— Ну, что?… Липа?… — со вздохом спросил Сергей.

— Конечно, липа. Ты-то сам хоть ее читал? Сходи к любому нотариусу, он тебе скажет: так подобные вещи не делаются! Сам бы понимать должен, не маленький… Да тебя бы по конторам затаскали, кучу справок заставили б добывать и про деда твоего, и про отца, и про тебя, чтобы в конце концов послать подальше: домик-то — не халабуда какая-нибудь садовая, ведь это ж все равно что райком приватизировать!

— Да все я теперь понимаю… Только не понимаю, кому все это понадобилось…

— Я тоже не понимаю — пока… Честно говоря, хм, не знаю, на что и подумать… Но если хочешь, мы займемся этими твоими патримониальными делишками потом… потом… Слушай, а что там за тип тебе на вокзале повстречался?

— Какой тип?

— Вот и я спрашиваю: какой тип? Тот, что дорогу тебе подсказал!

* * *

— …Знакомые, значит, у него здесь обитают, — задумчиво произнес бородач, выудив из Сергея все его скудные сведения о случайном собеседнике со шрамом на подбородке, — будто чувствовал, гнида, что я тоже тут скоро буду… Знаешь что, Сергей, у меня к тебе дело появилось. Но сначала давай пообедаем. Ты, конечно, не против?

Сергей был только за. Он с удовольствием наблюдал, как новый знакомый, покрыв угол стола старым номером «Вечернего Бредыщевска», вскрывал банку голландской тушенки, пластал охотничьим ножом черный хлеб и копченую колбасу и сыпал в стакан заварку. Руки у него были небольшие, крепкие и чистые; на правой поблескивала красноватым золотом изящная печатка. В углу, за развалинами русской печи, прямо на земляном полу потрескивал костер, коптя бока старому пузатому чайнику. Бородач бумажной салфеткой вытер две складные кружки и на палец от донышка наполнил их водкой.

— За знакомство, что ли? — насмешливо произнес он, чокаясь с Сергеем, — кстати, зовут меня Пётр.

Из последовавшего затем рассказа ошеломленный Сергей узнал, что Петра в Осины занесли поиски того самого человека со шрамом, что так услужливо подсказал Сергею дорогу на бредыщевском вокзале. Оказалось, это был не кто иной, как известный в свое время убийца-людоед, прославивший себя тридцатью изощренного зверства смертями.

— Это не тот, который голыми руками живому мужику печень выдрал? — затараторил с набитым ртом Сергей, — еще фильм документальный показывали, как за ним охотились… Ну, как его… фамилию забыл…

— И не вспоминай. Для нас с тобой он просто Ливер.

— Да, да, в том фильме его тоже так называли! Постой, а разве он не… не расстрелян?

Петр, отхлебнув чаю, тихо и будто нехотя заговорил о том, что, несмотря на официальное сообщение о казни, людоед был оставлен в живых и помещен в один из по-прежнему хорошо засекреченных НИИ, дабы в качестве подопытного послужить во славу психиатрии, криминологии и генетики.

— Но его недооценили! Доблестные наши умники, не при тебе, Сергей, будь сказано… Ведь знали, на что этот виртуоз способен! А в результате — побег и три трупа голыми практически руками!.. И вот теперь он здесь, и еще куча трупов!