Наследник древней силы 4. Вражда

С Гордеем Всеславовичем разговор был коротким. Я предложил обсудить текущую ситуацию с глазу на глаз, сказал, что это может принести пользу нам обоим. Воевода согласился. У меня сложилось впечатление, что Гордей Всеславович — человек прямолинейный и резкий, но возможно, так даже лучше: значит, и действовать он будет чётко и решительно.

Николай вернулся поздно. Перекусив, он позвал нас с Валерой в кабинет. Брат целый день проторчал в думе и под вечер выглядел так, словно на нём поле пахали. Мы устроились на диванах, и Николай рассказал обо всём, что происходило на собрании.

Утром дума долго ждала Святослава Борецкого, которого тоже пригласили, чтобы потребовать отчитаться в своих действиях. Спустя час после начала заседания Святослав ворвался в зал вместе с тремя родственниками, хотя это было против правил, и чуть ли не с порога обвинил всех присутствующих в предательстве. Очевидно, он пытался всех запугать, взять нахрапом, но план провалился. Главы родов спокойно выслушали Святослава, после чего начали задавать вопросы.

Святослав продолжал гнуть свою линию. Он объявил, что его брат — убийца, который, желая занять престол, избавился от отца; в качестве соучастников великий князь назвал меня и Веронику. Так же он признался, что для наказания виновных воспользовался помощью центральной власти.

А вот когда начали спрашивать про семью Ростислава, погибшую вместе с «виновным», и про новгородских дружинников, которые пожертвовали жизнями, защищая поместье, Святослав как будто растерялся и стал оправдываться: якобы он не знал о нахождении в доме других людей.

Затем его спросили, кто конкретно помогал убить великого князя, и чьи солдаты сейчас находятся в Новгороде, но внятных ответов добиться не удалось. Спрашивали разное: когда проходили переговоры с центром, кто отдал приказ о нападении, какие подразделения участвовали в операции, как долго они будут оставаться на территории княжества и многое другое — выведывали каждую деталь, ставя Святослава всё в более неудобное положение. Он отделывался общими фразами, чётких ответов не давал, а вся самоуверенность резко пропала, сменившись нервозностью.

А когда от Святослава потребовали разорвать личные договорённости с представителями чужих княжеств, он начал злиться, заявил, что никто здесь не имеет права его допрашивать, обвинил заседателей в преступном сговоре и демонстративно покинул зал.

Складывалось ощущение, что Святослав плохо подготовился. О собрании думы сообщили вчера утром, и ему, видимо, просто не хватило времени, чтобы проработать все вопросы. А тактика запугивания не сработала.

Святослав ушёл, а собравшиеся в ходе дальнейших обсуждений выдвинули предложение скорректировать законодательство и отменить передачу власти по наследству. Из пятидесяти шести глав родов и их представителей, которые явились на собрание, тридцать шесть проголосовали «за», восемь «против», остальные воздержались. Таким образом, большинство решило, что Святослав теперь не является великим князем новгородским, после чего зал покинули ещё пять человек, в том числе князь Двинский, не согласные с такой постановкой вопроса. Оставшиеся князья единогласно решили передать все полномочия в руки думы до избрания нового правителя и принялись составлять план законопроекта, который намеревались отправить на рассмотрение специальной комиссии. Впрочем, в этот день они больше ничего не успели сделать и решили продолжить завтра.

— Значит, Святослав больше не имеет в Новгороде законной власти? — уточнил я.

— Главы родов решили так, — ответил Николай, — но что получится по факту, пока непонятно. На стороне Борецкого дружина и, судя по всему — наёмники из Москвы, а то и регулярная армия. Что делать с дружиной, тоже вопрос открытый. Кажется, она по-прежнему подчиняется Святославу. Вряд ли решение думы что-то изменит.

— Значит, готовимся к вводу в Новгород регулярной армии?

— Надеюсь, нет. Внутренняя война никому не нужна. Если бы Голицыны хотели этого, они не стали бы прятаться за спиной Святослава и действовали бы в открытую уже сейчас. Новгород — это не повстанцы в Волыни.

— Которым СРК с блестяще просрал, — напомнил Валера.

— Да, и поэтом Голицыны, скорее всего, будут действовать осторожно, — продолжил Николай, — и попытаются по-тихому убрать тех, кто мутит воду. В любом случае, решать это будет не Святослав. Он сам уже ничего не решает, — брат вымученно усмехнулся. — Ты бы слышал, как он терялся. Всё юлил-юлил, никакой конкретики, одни общие фразы, а под конец разозлился, когда его к стенке припёрли. Все это видели, все понимают, что к чему.

— Это хорошо, что дума проявила такое единодушие. А новгородскую дружину я возьму на себя, — объявил я.

— И как ты это собрался сделать? — удивился Николай.

— Хочу поговорить с бывшим воеводой, которого Святослав сместил. Быть может, не всё так плохо. Тем более, новгородская дружина — это ведь не личная дружина Борецких, там разные люди служат.

— Но командный состав — Борецкие.