Наследник древней силы 4. Вражда

— Вы хотите потребовать объяснений? Допустим, потребуем. И что дальше? Святослав может наболтать с три короба, а сам вместе со своими хозяевами продолжит творить всё, что захочет. А в суд мы на него не подадим. В Москве просто не дадут делу хода.

— Так, — в тоне Белозёрского звучала заинтересованность. — И что вы предлагаете?

Можно было и дальше ходить вокруг да около или прямо озвучить свою позицию. Я чувствовал, что сейчас нужно сделать второе.

— Я считаю, необходимы более радикальные методы, — сказал я. — Главы семейств должны собраться и общим голосованием решить, хотят ли они, чтобы Новгородом правил Святослав или нет. Возможно, стоит даже отказаться от единой династии и вернуться к выборному назначению великих князей, как в старые времена.

— Вот как? — Максимилиан Сергеевич скривил задумчиво рот. — А вы, Николай, что скажете?

— Сказать могу только одно, — заявил брат. — Надо что-то решать. Замешаны Голицыны или нет, а Святослав совершил преступление, за которое он должен ответить.

— Очень рад, что нашёл в вас поддержку, — улыбнулся Белозёрский. — Конечно, вопрос будет обсуждаться. Я тут побеседовал с главой думы и с другими уважаемыми людьми. Все настроены весьма решительно. Так что будем на связи. Возможно, ради нашей же безопасности стоит на время уехать из Новгорода или увезти семьи. Подстраховаться не мешает.

— И ещё, — добавил я. — На стороне Голицыных регулярная армия. Если дойдёт до прямого столкновения, нашим дружинам не выстоять. Нужно тоже заручиться поддержкой военных. Ростислав не зря вёл работу в этом направлении. Я уже говорил с командующим десантной бригады в Любани. И результат переговоров обнадёживает. Думаю, никто не хочет, чтобы дошло до полномасштабных боевых действий. Но надо быть готовыми.

— Дружины уже давно не представляют серьёзной военной мощи, — покачал головой Максимилиан Сергеевич. — А ведь без неё никак, особенно в столь тяжёлые времена. Однако с армией договорить будет непросто.

Слова Белозёрского обнадёживали. Он не сказал конкретно, сколько родов на нашей стороне, упомянул только главу думы и каких-то «уважаемых людей», но по крайней мере, радовало его намерение не идти на поводу обстоятельств.

Когда мы закончили разговор, Максимилиан Сергеевич сообщил мне, что Ксения тоже здесь и она хотела бы со мной встретиться. Я отправился в другой конец дома, где находилась её комната, а Николай с Белозёрским остались что-то обсуждать наедине.

Я постучался в дверь комнаты.

— Да, войдите, — ответила Ксения.

Комната была довольно просторной и совмещала в себе спальню и кабинет. Посередине стояла узорчатая деревянная ширма, которая скрывала от посторонних глаз кровать, у окна располагался массивный стол с двумя пластинами под голографические мониторы, и книжный шкаф.

Ксения сидела за столом и что-то печатала, резво бегая пальчиками по сенсорной клавиатуре, подсвеченной красной обводкой. Одета девушка была в брюки домашнюю рубашку навыпуск. Волосы огненно-рыжим хвостом спадали на спину.

— Привет, — лицо Ксении озарилось белоснежной улыбкой. — Папа сказал, ты заедешь. Рада, что с тобой всё в порядке.

— Ну здравствуй, — я подошёл, обнял её и поцеловал в губы. — Правильно, что не поехала в академию. Как сама-то?

— Сижу дома, как ты и советовал, — улыбка вдруг исчезла с лица девушки. — А вообще печально всё это. Просто слов нет. Какой-то ужас. А ты как? Всё в порядке?

Взяв стул, я уселся рядом. В зелёных глазах Ксении отражалось неподдельное участие. Обычно она не выказывала эмоции, ведь важнее всего для неё было держать марку. Даже после помолвки мы не стали ближе. Если Вероника уже раз пять мне признавалась в любви, то Ксения по-прежнему вела себя отстранённо. Самый искренний разговоры у нас случился на фронте под бомбёжкой, а в Новгороде всё вернулось на круги своя. Но сейчас чувствовались, что Ксения задала вопрос не для соблюдения этикета. Она волновалась за меня.

— А что со мной случится? — усмехнулся я. — Всё в порядке, конечно.

— Как Ирина и Вероника поживают? — тон Ксении изменился, став равнодушным.

— С Ирой всё хорошо, а вот Вероника… — я сделал паузу. — Я не знаю, что с ней. Её номер недоступен.

— Она была в поместье?

— Нет. Она провела воскресенье в академии. Мы с ней созванивались ранним утром, а потом не знаю, что случилось.

— Надеюсь, с ней всё хорошо.

— Я тоже, — я постарался не выдать своих переживаний. — Чем занимаешься?

— Учёбой. Готовлюсь к экзаменам и к защите диплома.

— И как?

— Большая часть работы уже сделана. Не люблю оставлять важные дела на последний момент. Кажется, придётся пропустить две недели учёбы, но вряд ли экзаменаторы примут оправдания, если я плохо подготовлюсь. Вот, приходится заниматься самой.

В этот раз у нас с Ксенией долго пообщаться не получилось. Перекинулись парой слов, и я пошёл обратно. Надо было ехать.