Нашествие с севера

— Если прочесать — тоже не отстанут, — сказал Герант, незаметно сидевший в самом затемненном месте. — А вот попытаться взять кого-нибудь живьем, раз уж они всё равно тут, не помешало бы. Ведь идем, сами толком не знаем, куда и что нас ждет.

— Оборотней ни разу живыми не брали, — заметил Олф.

— Потому и не брали, что не пытались. — Герант поднялся, опираясь на посох. — Раньше всё ясно было: вот есть нечисть, и чем больше ее перебьем, тем меньше ее останется. А оказывается, надо еще и понять, откуда они берутся, кто их насылает, оборотней и меченосцев этих. Кто и зачем?

— Если лес прочесывать, затаятся они, — сказал Олф. — Оборотня можно только из засады взять. Или когда он сам сдуру не на того нападет. Да и то не так чтобы живьем.

— Да я его один заломаю! Голыми руками! — прорычал вдруг тысячник Саур. — Вот прямо сейчас.

Он метнулся к выходу, но лорд жестом заставил его остановиться и замолчать.

— Сольвей, — обратился Эрл Бранборг к ведунье. — Сольвей, а ты что думаешь?

— То же, что и вы, мой лорд, — ответила она. — Я согласна стать приманкой, но и охотников должно быть не больше трех.

— Я пойду! — крикнул Юм.

— Ты — сотник, — спокойно сказал ему лорд. — Вот и иди к своей сотне.

Юный лорд натянул на голову шлем с меховым подкладом и уныло вышел, стараясь не замечать провожающих его взглядов.

— Я пойду, — сказал Олф. — Всё равно лучше, чем я, их повадок никто не знает. Молодых лучше не посылать — шкурку попортят…

— Я пойду! — Саур снова сделал шаг вперед. — Они ж здоровенные, почти как я. Кто его еще удержит.

— Я пойду, — вызвался молчавший до сих пор Элл Гордог.

Сольвей шла одна, освещенная мерцанием ополовиненной луны, на которую то и дело набегали мелкие стремительные облака, гонимые северным ветром. Через поле шириной в целую лигу можно было разглядеть немалое селище, к которому она и приближалась. Олф, Саур и Элл Гордог, укрытые длинными белыми накидками, следовали за ней, прикидываясь мелкими заснеженными бугорками, а за леском скрывалось дюжин пять воинов Храма, позаимствовавших на ночь коней у лорда Логвина.

Прежде чем увидеть оборотня, Сольвей заметила его тень на снегу, а потом уже — фигуру, прикрытую темным балахоном, наподобие тех, что носят странствующие лирники. Оборотень принял человеческий облик, видимо, чтобы не спугнуть странную добычу, одиноко бредущую в таком опасном месте. Большим умом эти твари не отличались, иначе не было бы смысла устраивать столь незамысловатую ловушку, но всё же Сольвей опасалась, что в последний момент оборотень что-то сообразит и попытается скрыться… Но он спокойно шел навстречу…

— Одинокая путница в такое ужасное время, — начал говорить оборотень, не забывая приближаться. — Кто же тот нехороший человек, который позволил такое? Будь моя воля, я бы и не отпустил… Мне и то страшно…

Сольвей остановилась как бы в нерешительности, а оборотень, не умолкая, всё приближался к ней. Когда до него оставалось не больше пяти локтей, из-под своего покрывала выскочил Саур и, ни слова не говоря, раскрутил со свистом свою плеть из верви, оплетенной серебряной нитью, которая тут же обвилась вокруг шеи нелюдя. Рядом, как будто из-под земли, возникли Олф с Гордогом, и оборотень с визгом начал метаться из стороны в сторону, пытаясь вырвать у Саура его кнут. Сквозь лунный свет метнулись еще две серебряные нити, одна из них обвила чудовищу правую лодыжку, а другая, рассекая воздух, опустилась ему промеж глаз. Оборотень метнулся навстречу Сауру, который тут же выставил перед собой свой знаменитый длинный меч.

— Убери ножик! — крикнул ему Олф. — Он нам целый нужен.

Саур на мгновение замешкался, и этого хватило оборотню, чтобы стремительно к нему приблизиться, схватить за плечи и в упор заглянуть в глаза. Тысячник тут же зашатался, выронил меч и упал на колени. Еще мгновение, и острые, как ножи, когти начали бы сдирать с него доспехи вместе с кожей, но Сольвей успела швырнуть в оборотня оберег, отлитый в Холм-Готе из серебра, освященного самим Первым Святителем. Оборотень, не разглядев в темноте, что именно в него летит, вместо того, чтобы увернуться, перехватил его на лету и тут же отдернул лапу, спаленную по локоть. Не переставая вопить, он упал на четвереньки, обернулся черным лохматым конем и сорвался с места в галоп, держа на весу правое переднее копыто. От боли он, видимо, совсем перестал соображать и помчался как раз в ту сторону, где была дорога, лагерь войска Холмов и конная засада Служителей, которые уже мчались ему навстречу. Оборотень затормозил, осадив свой конский зад, развернулся в прыжке и помчался обратно. Верви хлыстов обожгли задние ноги коню-оборотню, и он повалился на бок, принимая вид человека. Олф и Гордог кинулись к нему, надеясь связать, пока тот не опомнился, но их остановила Сольвей:

— Всё равно его не связать — вывернется. Не давайте ему уйти…

Оборотень уже бодренько хромал в сторону ближайшего леска, до которого было не больше сотни локтей, и Олф с Гордогом тут же помчались за ним.

— Только не смотрите ему в глаза! — крикнула им вслед ведунья.