Нашествие с севера

— Я знаю, вы меня все за дурачка держали, и сейчас там обо мне никто и не вспомнит, мол, был — хорошо, нет — еще лучше… А я вот выкрутился, похудел малость, но выкрутился. Просил же я его добром, сделай как было, а он так прищурился по-доброму, руками замахал, и все мои осколочки превратились в какую-то гадость ползучую, неразумную. Но я-то соображаю — как целое ни дроби, вся сущность в одном из кусочков останется. И я, пока Морох поганый с прочей мелочью возился, тихо-тихо просочился вот сюда — он ничего и не заметил…

— Что-то ты осмелел, — заметила Гейра и нащупала Хомрика в темноте, пока тот топал от пупка в сторону груди.

— А че мне теперь бояться. Теперь я сам себе хозяин… А здесь много чего нарыть можно, о чем и сам Морох долбаный и знать не знает. Сам-то он боится сюда лазить. Тут им и не пахнет… Ой! Что это? — Хомрик добрался до заветного ключика и начал его обнюхивать. — А вот это, похоже, полезная вещица! Да с такой вещицей нам с тобой ничего не страшно. Это ж ключик от тюряги! Мы ж можем кого-нибудь выпустить, тут и Мороху конец.

— А нам не конец?

— А может, и нет. Нам ведь всё равно, лишь бы этого придурка, Мороха дерьмового, прищучить. Надо только подумать, кого для начала выпустить, Аспара или Иблита… Всё равно их инферы забьют — они сразу же проснутся, когда пленники ноги сделают…

— Какие инферы?

— А ты что, не видела, когда сюда летела? Спящие болваны, которые возле Алой звезды дрыхнут… Только надо подумать, как всё это нам ловчее сделать, подружка моя.

— Я тебе не подружка! — возмутилась Гейра и легким щелчком сбила его с правого соска.

— Ну, тогда — я тебе дружок, — пискнул Хомрик и захихикал.

— Я клянусь! Я сам слышал, как они сговаривались. Если они ничего не замышляли против вас, Сиятельная Элис, зачем бы им прятаться по темным коридорам? — Камил еще до конца не оправился от своего недавнего недомогания, но старался держаться прямо и говорить убедительно.

Королева смотрела на него слишком сурово, чтобы можно было подумать, будто она и впрямь сердита. Когда Камил прибежал поднимать тревогу, Сиятельная Элис всё еще пребывала в беспамятстве, а Веллет и Гордог тоже еще не вполне оправились от недавнего потрясения. Камил бежал им навстречу и кричал что-то про заговор, что знает, где прячется враг, и намерен немедленно показать, и пусть все немедленно следуют за ним, но непременно держат оружие наготове, а то злобные заговорщики необычайно коварны и ни перед чем не остановятся.

Времени на расспросы, если верить паническим крикам юного фаворита, не было, и пальмерские эллоры, увлекая за собой стражников, помчались за ним, желая оправдаться хотя бы перед собой за недавнюю растерянность. Веллет ожидал увидеть кого угодно — бледных меченосцев, уцелевших кадаров, чудовищ, оборотней, воскресших адептов давно забытого цеха магов, о которых сохранились только страшные рассказы, годные лишь для пугания непослушных детей… Но в галерее, окруженные мерцающим серебристым свечением, стояли Служители и воины из южных Холмов, и в центре сгрудившихся людей стоял сам Святитель Герант.

А потом они исчезли… Исчезли, прихватив с собой Гордога, который со странной поспешностью ворвался в холодное голубое пламя, как будто ему было известно, что затевали эти безумцы. А может, не безумцы… А может, и не затевали, а сами влипли… А может, и вправду заговор…

Лорд Бранборг явился на зов королевы в сопровождении герольда Тоома, отправив восвояси сотни две воинов, которые наладились было последовать за ним, и сейчас целая толпа высокопоставленных пальмерцев смотрела на него в упор, ожидая хоть каких-то объяснений тому, что произошло.

Юнец обвинял людей, пришедших с ним, а значит, и его самого в предательстве и заговоре, а такое обвинение не могло остаться без ответа. Был старый испытанный способ развеять любые наветы — вызвать обвинителя на поединок чести, но лорд, видя бледность и худосочность юноши, неловкость его движений, счел такое решение недостойным для себя. К тому же у Камила при себе не было меча, и лорд подозревал, что он вообще никогда не держал в руках оружия, впрочем, с него довольно будет и его ядовитого языка…

— Сиятельная! Вам известна моя преданность. Разве я не заслужил, чтобы мне верили! — Казалось, что Камил не умолкнет уже никогда, но королева глянула ему в глаза и приложила палец к губам, и он замолчал, прервавшись чуть ли не на полуслове.

— Лорд, я не думаю, что малыш прав, и прошу извинить его несдержанность, — обратилась Элис к лорду. — Если бы Служители что-то затевали против меня, то им ничего не стоило осуществить свои замыслы, пока мы пребывали в снежном плену. Но есть нечто такое, что и меня повергает в недоумение… Скажите, почему там, на пиру, вы спросили меня о наследнице?

— О ней упомянул ваш паж, вот этот самый, когда произносил свой тост. — Лорд указал на Камила. — Я, например, не прячу юного лорда… Думаю, что мое любопытство было вполне естественно.