Наше время не пришло

— Мария Сергеевна… — позвал по имени женщину. Она метнула в меня огненный взгляд. А у меня в груди сжалось. Она так похожа на свою дочь. Те же глаза, тот же взгляд. Стало не по себе. Я не видел Марию Сергеевну со дня смерти девушки.

— Как ты смеешь… жить и делать вид, будто ничего не произошло, — ее голос дрожал. Женщина все так же ненавидит меня. Ни на каплю не отпустила это чувство. А я понимал, что не должен допустить, чтобы она увидела Лали. Мать Альбины так и не смогла простить мне смерть дочери. И с того трагического дня она сама не своя от горя. Я и на похоронах не стал подходить при всех, чтобы не усугублять ее состояние. Вот и сейчас. Я стоял и не знал, что мне сказать, и как поступить, дабы не спровоцировать срыв.

— Я смотрю, у тебя новая женщина, — продолжала говорить. — Ты живешь, ублюдок… по земле этой ходишь, а моя дочь в земле…

— Мария Сергеевна, если хотите поговорить, давайте сделаем это в другом месте, — я попытался взять ее под руку, но она отскочила от меня, словно черт от ладана.

— Не смей прикасаться ко мне! Ты слышишь? Не смей! — зашипела яростно, тыча в меня пальцем.

Раздался звук открываемой двери. Прикрыл глаза устало, понимаю, что Лали теперь на улице и все слышит.

— Адам, все в порядке? — раздался за спиной голос любимой.

— Лали, иди в дом, — бросил напряженно.

— Нет уж, пусть твоя девушка послушает то, что я хочу сказать, — женщина метнула в сторону Лали колкий взгляд. Я видел, как сильно ее трясло. И меня тоже. Но, несмотря на то, что она мама Альбины, я не собираюсь позволять ей срываться на Лали.

— Лали… — осек ее взглядом. Слава богу, девушка не стала спорить. Быстренько удалилась в дом.

— Ну, и как тебе живется? Как ночью спится, а? — проводив ее взглядом, Мария Сергеевна повернулась ко мне.

— Плохо спится. Вы знаете, что я никогда не прощу себя. — Я говорил тихо и спокойно. — Я виноват в ее смерти. И я любил Альбину, и всегда буду любить. Но прошлого не вернёшь. Отпустите ее…

— Отпустить? — ее лицо скривилось от боли. — Ты хоть понимаешь, ей было всего двадцать три?! Моя маленькая девочка. Моя единственная. Она была для нас с отцом всем. Мы всю свою жизнь посвятили ей! Нашей Алечке! — голос женщины стал гортанным. Она срывалась на плач. Но я молча стоял и смотрел на нее. Я знал, что ей нужно выговориться. Что бы сейчас ни творилось в ее душе, она пытается сбросить этот груз. И я хочу дать ей такую возможность.

— А ты, ублюдок, был за рулем! Ты остался жив, а моего ребенка отправил на тот свет!

— Да, я ублюдок. Вы правы. И все, что я смогу, я сделаю для вас… простите…

— Простить… — замерла. В ее глазах я видел ненависть и презрение. — Никогда… я не прошу тебя. И я хочу, чтобы ты знал… Я бы на твоем месте никогда не простила себя… потому что ты не только моего ребенка, ты и своего убил, — она взяла мою ладонь и вложила в нее маленький листок, который все это время был в ее руках. Я стоял и пялился на клочок бумаги. Я еще не понимал до конца, что она имеет в виду, но внутренности скрутило от ужасающей догадки.

— Ч-что?

— Это фото твоего неродившегося ребенка, Адам. Фото малыша, чью жизнь ты отнял… Я нашла это в ее сумке. Там, в больнице, Федор запретил показывать тебе, чтобы не расстраивать. Он так волновался за тебя, — ее губы кривятся в горькой улыбке. А у меня в горле спазм, и руки трясутся. Я просто не могу поверить в это…

— Ты должен знать. Альбина была беременна. Срок — 5 недель. В тот день моя девочка сделала УЗИ, где и узнала о своем положении. Альбина в то утро звонила мне, говорила, что собирается сделать тебе сюрприз вечером. Ужин в ресторане. Видимо, тогда и хотела сообщить радостную новость. Но в тот день ты даже слушать ее не стал. Ты кричал на нее, тебя интересовали только твоя должность и разборки с отцом.

— Но… мне никто не говорил… — я держал листок в руках, они дрожали. Фото УЗИ. Дата… имя пациента. Это была она. Бэмби. И дата. 23 августа… дата ее смерти.

— Почему сейчас? — мой голос был похож на воронье карканье. В горле пересохло, я не мог сделать даже маленький вдох. Но она поняла мой вопрос. Улыбнулась так, с садистским удовольствием наслаждаясь каждой унцией моей боли.

— Я видела вас вчера. В парке. Ты был с этой девушкой и двумя девочками. Дети так радостно прыгали, а вы так влюбленно смотрели друг на друга. Ты держал на руках эту девушку и кружил ее. Ты счастлив, но совсем не имеешь на это права. Потому что ты здесь, а моя дочь и внук в сырой земле, — слезы текли по ее щекам.

В этот момент я чувствовал, как земля уходит из-под ног. Выстроенный мной недавно карточный домик рушился. Я стоял и смотрел в уставшие глаза этой женщины и понимал, как сильно все последние недели я обманывал себя. Не будет. Ничего этого не будет.

***

— Я гребаный убийца! Я убил их!! — меня рвало желчью. Эти мысли разъедали кислотой. Уродливая правда вспарывала нутро, заставляя корчиться в агонии.