Наше неушедшее время

А какие знания давали в школе? Вот учебник «Новая история» для девятого класса. По нему училась вся страна. Издание 1949 года, «исправленное и дополненное». О «Черной Африке» – неполные две страницы. Как там показана Африка? Сказано, что бельгийцы, захватив Конго, требовали от африканцев собирать и сдавать каучук и строго наказывали за невыполнение. «Если деревня не доставляла требуемого количества каучука, туда посылался карательный отряд. Иногда войска набирались из негров, принадлежавших к племенам, у которых еще существовало людоедство. Им позволяли поедать неплательщиков каучукового налога».

И завершение абзаца: «В момент захвата Конго там насчитывалось около 20 млн жителей, к началу XX века осталось всего 8–9 млн человек»[52].

Идея очевидна – показать, какие ужасные колонизаторы: позволяли людоедам поедать людей. Но школьнику-то приходило в голову совсем другое: африканцы поедают друг друга миллионами.

Этот учебник издавался каждый год, много лет. В 1962-м – с тем же текстом. А писал это В.М. Хвостов, академик и в дальнейшем директор Института истории.

Прежде всего я подумал о Южной Африке. Что-то ведь о ней знал… Англо-бурская война, Трансвааль. Жестокая расовая дискриминация черных белыми.

Думал я об этом в 1948-м, когда мне, первокурснику, надо было выбрать тему для курсовой работы.

Посмотрел, что́ об Африке пишут в свежих газетах и журналах. Ничего не нашел. Тогда посмотрел публикации о Востоке, об Азии. Совсем недавно Индия, Пакистан, Индонезия, Бирма провозгласили себя независимыми государствами. В советской печати это не вызвало восторга. Почему? Дело в том, что к власти в этих странах пришли отнюдь не коммунистические силы. И советская реакция (сейчас это уже забылось): колонизаторы старались привести к власти своих ставленников. Так что приветствия вызвало только создание коммунистического Китая.

Вообще же интерес к Востоку был невелик. Военные действия в Азии во время Второй мировой войны внимание советской печати привлекали тоже намного меньше, чем война в Европе.

На заре Двадцатого века в Западной Европе говорили о «желтой опасности». Отголосок этого – у Ахматовой:

Восток еще лежал непознанным пространством
И громыхал вдали как грозный вражий стан[53].

Мне не казалось, что в 1948-м у нас смотрели на Восток, как на грозный вражеский стан. Но вот непознанным пространством, думаю, он оставался. Да, древними рукописями о культуре Востока наши востоковеды занимались. Но тем, что ближе к современности – мало.

Потом, как всегда, посоветовался с Григорьевым. Первое, что он сказал:

– Если Вы возьмете тему по России или Западу, все время Вам придется исходить из цитат «классиков марксизма-ленинизма». Ваша дорога будет как у лыжника слалом, только у Вас – между цитатами. А об Африке «классики марксизма» почти ничего не успели сказать. Так что дорога перед вами будет свободна.

– Ну, – сказал он, – ведь в любой теме важно, чтобы она перекликалась с чем-то близким, общечеловеческим, знакомым по жизни. Чтобы она была тебе хоть как-то знакома по родной стране, по ее прошлому, настоящему. А разве в Африке этого нет? Расовая и национальная дискриминация. Вы же столкнулись с ней, когда поступали в университет. Предлагали ведь сменить фамилию, когда получали паспорт?

И продолжал:

– Мне когда-то не дали поступить в университет из-за моего дворянского происхождения, а Вам теперь мешали из-за фамилии Вашего отца.

– Ну а если еще посмотреть вокруг? С началом войны ликвидировали Республику немцев Поволжья, и самих немцев выселили в Среднюю Азию. Это же обрусевшие немцы. Из поколения в поколение жили в России, много сделали для России, а на них повесили клеймо возможных пособников Гитлера. А выселение пяти народов Кавказа и крымских татар? В Москве власть объясняла это по-своему. Но крымские татары, балкарцы, чеченцы и все эти высланные могли видеть тут расовую дискриминацию. А корейцев ведь выселяли в Среднюю Азию еще до войны. Вот Вам и национальные проблемы, и расовые. Так что, когда будете разбирать тамошние отношения между бурами, англичанами, зулусами, подумайте и о тутошнем.

Не могу сказать, чтобы я сразу же согласился с такими сопоставлениями. Я был воспитан в духе, что наша страна особенная, особенная и еще раз особенная. Не учили меня в школе сравнивать ее с другими. А тут – такие сравнения!

* * *

Хотя сопоставления Григорьева меня и не вполне убедили, южноафриканские проблемы стали казаться не такими уж абсолютно далекими, как это выглядело в газетных статьях.

Задумался… С кем посоветоваться на истфаке?

Подошел к профессору Николаю Павловичу Полетике, который заведовал кафедрой истории международных отношений, где я учился. Мой выбор он одобрил. Но предупредил, что Африкой никогда не занимался.