Наш Современник, 2005 № 06

Большим недостатком в нашей боевой подготовке было раздельное обучение на тактических занятиях с приданными и поддерживающими подразделениями, особенно в период завершающей подготовки к предстоящим боям. Считаю целесообразным в Боевом уставе предусмотреть отработку ответственного взаимодействия, связывая воедино огневую мощь. Отсутствие навыков быть вместе приводит к никудышным, а зачастую печальным результатам. Формализм, фигурирующий в Уставе, дополняемый инструкциями и боевыми приказами, неспособны заменить живое общение и повышение личной ответственности. Переподчинение же в ходе боя тем более не даёт желаемых результатов.

Притаившаяся смерть поджидала нас. Немцы не стреляли, желая ближе подпустить. Получен приказ командира полка о взятии укрепленного хутора. Вижу, как раненый солдат, опираясь на локоть, машет мне рукой, прося помощи. Жестокая необходимость наступившего момента не позволила сделать этого: пошлю двоих, поползут пятеро — расслабится внимание у остальных, всё это может внести разлад в боевой настрой перед атакой. Натянутую тетиву нельзя ослаблять. Сзади идут санитары, перевяжут. Если мы успешно атакуем, то перевяжем сами. Хуже будет, если нас всех здесь уложат. Рота оценила ситуацию и прекрасно поняла важность момента и моё молчаливое решение. Обе стороны открыли интенсивный огонь. Бронебойщики подбили лёгкий танк, пулеметчики подавили наиболее опасные огневые точки. В эти минуты неожиданно появились штурмовики, хорошо сработавшие и нас не задевшие. Для пехоты они — Божья благодать. Запылал дом, подавлены немцы, замер танк. Спасибо, братцы-штурмовики!

Терять время нельзя. Атаковать в лоб бессмысленно, погибнем на минах и под огнём. Решил по узкой тропиночке, протоптанной немцами через минное поле и проволочное заграждение, атаковать гуськом, со стрельбой на ходу. Приказ отдавать некогда: командиры взводов поймут только тогда, когда своим примером укажу способ атаки. Поднимаюсь в атаку первым. Рота сначала развернулась в журавлиную стаю, затем быстро перестроилась в цепочку и побежала за мной. Вижу, как молодой и здоровый солдат обгоняет меня и успевает бросить укоризненный взгляд: «К чему вам лезть первым?» — и защитил меня от пуль. Затем обогнал второй, третий — и пошло. Спасибо тебе, дорогой русский солдат! Низкий поклон от нас, истинных командиров! Век не забудем! Вечная слава тебе, русский воин!

Пули меня миновали. Часть немцев, не желая испытывать судьбу, по отводной траншее, сильно пригнувшись, быстро побежала в лес. Нам некогда было их догонять и даже стрелять вдогонку. Завязался бой в траншеях, бились яростно. Из боковой траншеи выскочил офицер, я его опередил и всадил очередь в живот. На какую-то долю секунды взгляды встретились. В его глазах успел прочитать сожаление, что не он опередил, затем — боль и ненависть одновременно.

Обжитые и хорошо оборудованные окопы надёжно укрывали немцев от огня. Я сел на бруствер и стал наблюдать. Немцы укреплялись на следующей высоте. Между нами и ими — что бы вы думали? — паслись коровы и овцы, мирно пощипывая траву. Не война, а идиллия. Послал санинструктора оказывать помощь раненым за минным полем; в траншеях и около них сами, как могли, сложили убитых за бруствером. Трофейная команда сделает что надо.

Сноровистость русского мужика, даже одетого в солдатскую шинель — неподражаема. Когда они успели в пламени горящей избы в каске вскипятить воду — ума не приложу. Нашлась и заварка. Первую большую эмалированную кружку и галеты, немецкие, конечно, подали мне. Спасибо ещё раз, солдат!

Тут меня озадачило: вторые сутки наступаем, но ни одного литовца не встретили на пути. А ведь сколько хуторов взяли! Значит, они предпочли следовать за немцами.

За всю войну я никогда высоко не подтягивал полевую сумку, а тут инстинктивно подтянул, защищая левый бок, куда через 12 часов и был ранен. Что это? Указующий перст судьбы, мистика? Осколок протащил верх сумки и застрял у позвоночника. Как наука может объяснить это явление, называемое предчувствием? Пули продолжали свистеть над нами, но мы пренебрегли ими, так как немцы стреляли издалека.

Чувствовалось, что дополнительного подкрепления немцы не получили. Нужно отдать им должное: они очень берегли живую силу, не то что мы.

Через некоторое время появился полковник Курешов Н. Д. с изрядно поредевшей свитой. Он направлялся к нам, шагая на цыпочках через минное поле по тропинке, только что преодоленной нами. Я пристально наблюдал за его сохранившими блеск хромовыми сапогами, ожидая — не дай Бог — взрыва мины. Но всё обошлось благополучно. Как только он миновал минное поле, я выскочил навстречу и, вытянувшись по форме, доложил о результатах, приложив руку к козырьку. Он меня ошарашил, заявив, что на поле боя не докладывают. Это была моя первая ошибка, за которую он справедливо меня отчитал.

На следующий хутор мы ворвались под ураганным немецким артиллерийско-миномётным огнём. Роту немцы определили как ударную и со всего видимого пространства вели по нам огонь.