Наш Современник, 2004 № 06

Тургенев своего бокала не протянул. Катков сел и во второй раз протянул руку с бокалом к Тургеневу. Но тот холодно посмотрел на него и накрыл ладонью свой бокал. После обеда поэт Майков упрекнул Тургенева: “Эх, Иван Сергеевич, ну, зачем вы не ответили на примирительное движение Каткова?.. В такой день можно всё забыть!” “Ну, нет, — живо ответил Тургенев, — я старый воробей, меня на шампанском не обманешь!”.

На обеде в помещении русского Купеческого собрания в Петербурге его распорядитель Г. К. Градовский произнес довольно острую речь. Он, в частности, сказал: “...литературная деятельность Пушкина, эта плодо­творная, неоценимая деятельность, составляющая славу и гордость Русского Народа, встречала очень часто неодолимые препятствия. Они заключались в известных печальных условиях русской печати. Слова “литература” и “печать” часто смешиваются. При нормальном положении так и должно быть. Форма и содержание тут вполне сливаются. Но, к сожалению, не так у нас. В России литература может быть сама по себе, а печать сама по себе. Наша печать, как известно, доставляет даже примеры вовсе не литературных яв­лений. Напротив, работа мысли, даже уже вылившиеся на бумагу литературные произведения далеко не всегда находят себе исход, не получают соответст­венного выражения в печати. Мы все пришли бы в ужас и негодование, если бы в нашем присутствии какой-нибудь безумец или варвар разбил драго­ценную вазу или статую, вышедшую из-под резца первостепенного худож­ника. Такой вандализм немыслим для сколько-нибудь просвещенных людей. Придемте же, господа, в ужас при одной мысли о том, каких богатств лишилась русская литература благодаря только тому заблуждению, которое приостанавливало мыслительную работу Пушкина... Наша литература и печать находятся в искусственно наложенных на них узах, находятся до сих пор, как было при Пушкине... Пора же признать заслуги русской литературы и уважать ее представителей не только после смерти литераторов, но и при их жизни...”.

На этом же обеде литератор Н. П. Столпянский сказал: “Нынешний праздник считается народным праздником, но “невежества позор”, о котором скорбел поэт душою, еще не сгладился с лица земли: из ста человек почти девяносто читать не умеют!”.

Так что много не только возвышенных, но и горьких слов было высказано в связи с открытием первого памятника Пушкину. И он стоял теперь, потупив очи долу, символом национальной гордости и в то же время укором русскому обществу в том, что только один из десяти русских людей, владея грамотой, может прикоснуться к животворному источнику поэзии.

Не было в России газеты или журнала, которые не откликнулись бы на это событие.

Тифлисский “Обзор” попытался по горячим следам суммировать и проана­ли­зировать выступления печати о пушкинском празднике. Автора статьи в “Обзоре” огорчили, с одной стороны, многочисленные перепечатки в перио­дических изданиях бессодержательных фраз из учебников риторики о великом значении Пушкина, а с другой — попытки воспользоваться удобным случаем, чтобы возобновить нападки на прогрессивную часть русской литературы, на революционных демократов Белинского, Чернышевского и Добролюбова, ссылаясь на крайние оценки творчества Пушкина в нашумевшей в свое время статье Д. И. Писарева “Пушкин и Белинский” (1865 г.). Было и такое, но мне кажется, “Обзор” сгустил краски, несправедливо снизил общий высокий уровень публикаций о творчестве и значении Пушкина. Не так уж и много было попыток консервативного лагеря открыто присвоить себе право на Пушкина. Его представители избрали другой путь — путь примирения сторон, сближения позиций с тем, чтобы в дальнейшем если не одержать верх в борьбе за Пушкина, то, по крайней мере, не потерпеть окончательного поражения.

“Мы все склонны думать, — рассуждает автор “Обзора”, — будто знаем Пушкина, будто Россия увидела полный расцвет сил и способностей своего несравненного поэта. Какое заблуждение!.. Действительных размеров силы великана нельзя достигнуть, пока видишь его играющим в мячик. Тут вы можете только угадывать, что это не первый встречный... Давно пора понять, что “роль великих людей” в жизни их Отечества определяется далеко не одною лишь талантливостью данной личности, а условиями, в которые она постав­лена, и тою обстановкою, которую создает ему современное ему общество... Если современные ему условия не дали ему почвы, необходимой для полного расцвета сил и способностей, если великие силы своего ума и таланта он принужден был расходовать на мелочи, ничтожество которых еще рельефнее обрисовывается по сравнению с громадностью его гения, то упрек в этом не на симпатическую личность поэта, а на всю Русь, на всё ее тогдашнее положение... Что же касается до Пушкина, то он прекрасно определил свою точку зрения на этот вопрос, когда писал:

 

Беда стране, где раб и льстец

Одни приближены к престолу,

А небом избранный певец

Молчит, потупя очи долу!