Наш Современник, 2004 № 06

...К 10 часам утра назначен был съезд в Страстной монастырь. К этому времени Тверскую площадь закрыли, и только по специальным билетам можно было подъехать к монастырю. Небо покрывали тучи, накрапывал дождь. Московское духовенство подготовилось к торжествам, словно к великому престольному празднику. Широкая дорога, ведущая к двухэтажному соборному храму, была усыпана зеленью и цветами. Обедню служил знаменитый церковный златоуст — Митрополит Московский и Коломенский Макарий в сослужении епископов Дмитровского Амвросия (Ключарева), Ревельского Николая (Касаткина) (7) и множества духовенства.

Авторитет владыки Макария, Митрополита Московского, был высок не только среди церковных иерархов и верующих, но и в научном мире. Акаде­мик, автор 12-томной “Истории Русской Церкви”. Его ставили наравне с такими выдающимися русскими историками, как Татищев, Карамзин, Соловьев, Ключевский. Владыка Макарий (в миру Михаил Петрович Булгаков) еще в молодости отличался склонностью к самостоятельному мышлению, независимости суждений и небоязни авторитетов. Будучи преподавателем Киевской Духовной академии, он публично не побоялся пойти против ставшей “канонической” в светской историографии версии о причастности Бориса Годунова к убийству Царевича Димитрия. Известно, что именно после утверж­дений М. П. Булгакова некоторые историки вновь занялись детальным изучением этой загадки русской истории.

После литургии и панихиды по рабу Божию Александру владыка Макарий обратился с проникновенным призывом к братской любви и примирению пред памятью великого поэта. Московский златоуст, любивший и хорошо понимавший поэзию, своей миротворческой речью стремился задать духовный тон всем дальнейшим торжествам.

“Все, кому дорого родное слово и родная поэзия, — гулко звучало под сво­дами древнего Алексеевского храма, — на всех пространствах России, без сомнения, участвуют сердцем в настоящем торжестве... А тебе, Москва, град первопрестольный, естественно ликовать ныне более всех: ты была родиной нашего славного поэта, на одной из твоих возвышенностей воздвиг­нут в честь его достойный памятник, и под твоим гостеприимным кровом совершается ныне сынами России, стекшимися к тебе со всех сторон, настоя­щее торжество.

Мы чествуем человека-избранника, которого Сам Творец отличил и возвысил посреди нас необыкновенными талантами и коему указал этими самыми талантами на особенное призвание в области русской поэзии. ...Он поста­вил ее на такую высоту, на которой она никогда не стояла и над которой не поднялась и доселе...

Сыны России! Посвящая ныне памятник знаменитейшему из поэтов... можем ли мы удержаться, чтоб не вознести живейшей всенародной благодар­ности к Тому, Кто даровал нам такого поэта, Кто наделил его такими талан­тами, Кто помог ему исполнить свое призвание? Можем ли не соединиться в теплой молитве от лица всей Земли Русской, да посылает ей Господь ещё и ещё гениальных людей и великих деятелей не только на литературном, но и на всех поприщах общественного и государственного служения. Да украсится она, наша родная, во всех краях своих достойными памятниками в честь достойнейших сынов своих. Аминь (8).

Более двух часов продолжалась литургия и панихида по убиенном поэте, а тем временем десятки тысяч толпы народа, не вместившиеся под своды монастырского Алексеевского собора, заполняли Страстную площадь. Погода прояснилась. К памятнику, где были устроены эстрады для почетных лиц и трибуны для публики, допускались только приглашенные, а собственно народ теснился за оградительными канатами, многие расположились на балконах, крышах домов, на деревьях.

Когда почетные лица, между которыми находились и члены семьи Пуш­кина, разместились на эстраде, бывший лицеист, статс-секретарь Ф. П. Корнилов зачитал акт о передаче Пушкинским комитетом городу Москве памятника. Акт был вручен городскому голове С. М. Третьякову, брату основателя худо­жественной галереи, который в благодарственной речи дал торжественное обещание свято хранить памятник. В 12 часов 20 минут по знаку московского генерал-губернатора В. А. Долгорукова было снято полотно, покрывавшее памятник, и взору многотысячной толпы впервые открылся образ поэта, изваянный в бронзе. Крики “ура!” заглушили звон колоколов, звуки оркестра и пение хора, которыми дирижировал Н. Г. Рубинштейн. У одного из сыновей поэта, заметили дотошные газетчики, “в три ручья лились слезы”, слезы блестели на глазах у многих.

Началась церемония возложения венков. Длинной вереницей шли делегации учреждений, учебных заведений, обществ, городских цехов со значками ремесел, дети. Всеми было замечено, как И. С. Тургенев поднялся по скользким откосам пьедестала, поддерживаемый молодыми людьми, и прикрепил свой венок к одному из украшений памятника. Вскоре гора венков закрыла весь низ пьедестала. Почетные гости, члены пушкинской семьи напоследок обошли памятник. Начался разъезд. Экипажи направились в сторону Московского университета.