Наш Современник, 2002 № 10

В детстве Дмитрий много читает. Карамзин, Загоскин, Пушкин, Гоголь, Аксаков, Некрасов, Помяловский — в числе его любимых писателей, произведения которых тревожили до глубины души и скрашивали безотрадное двухлетнее пребывание в стенах Екатеринбургского духовного училища, куда Дмитрий вместе со старшим братом был отправлен учиться за казенный счет и где, как отмечал он позднее, “не приобрел никаких знаний”. В 1868 году после окончания училища поступил в Пермскую духовную семинарию, где проучился четыре года, испытывая, как и в училище, отвращение к схоластике и зубрежке, доминировавших в семинарских занятиях. Однако годы учебы в семинарии — это и время формирования самостоятельного мировоззрения будущего писателя, миро­воззрения, в основе которого, как свидетельствуют письма Дмитрия той поры, — глубоко уважительное отношение к трудовой деятельности человека: “Труд — гордость нынешнего поколения, то есть реалистов”, — замечает он в одном из писем к родителям в 1870 году.

Будущий писатель серьезно озабочен тем, что семинарские занятия дают чрезвычайно мало знаний об окружающем мире, поэтому основную задачу свою видит в изучении естественных наук. Под влиянием литературно-критических и публицистических статей Д. И. Писарева, работ одного из виднейших идеологов народничества П. Л. Лаврова семинарист Дмитрий Мамин много размышляет о выборе будущей своей дороги. Его письма к отцу и родным пестрят рассуждениями о свободе воли, детерминизме — все это свидетельствовало о том, что он вовсе и не собирался посвятить себя священнослужительству. В этот же период Дмитрий пробует сочинять беллетристические вещи, подспудно, видимо, надеясь найти свое призвание в литературе, хотя еще и без той категоричности, которая определится чуть позднее, когда он скажет в письме к отцу осенью 1875 года, что литература для него “специальность, специальность не по исключительным занятиям, а по складу головы”.

Но как бы там ни было, а к концу четырехлетнего обучения в семинарии Дмитрий Мамин твердо решает порвать с клерикализмом и развернуть свою деятельность на поприще далеком от религии — в августе 1872 года он поступает в Петербургскую медико-хирургическую академию на... ветеринарное отделение, хотя заявление подавал на медицинское. Здесь, в академии, где царил дух свободомыслия и братства, двадцатилетний юноша с огромной увлеченностью окунается в столичную атмосферу, откуда “можно далеко видеть вокруг”, и уже более основательно задумывается о своих литературных занятиях. В этот же период Дмитрий Мамин сходится с членами народовольческих кружков, принимает активное участие в спорах и дискуссиях о путях развития России, во многом разделяя именно народническую точку зрения об историческом долге интелли­генции перед народом и обществом. И ощущая в себе способность выразить волновавшие его проблемы с помощью художественного слова, Дмитрий Мамин начинает упорно работать над “идейным” произведением о “новых людях” — то был оставшийся неопубликованным роман “Семья Бахаревых”, в котором писатель пытался показать чистоту, прекрасные душевные порывы и благородство людей, связавших свою судьбу с революционной деятельностью. Роман этот писатель чуть позже неоднократно перерабатывал, предлагал различным редакциям, которые отвергали его по причине идейно-художественных изъянов. В конечном итоге сей студенческий роман лег в основу “Приваловских миллионов”.

О первых своих литературных опытах Дмитрий Мамин подробно расскажет десятилетия спустя в автобиографическом романе “Черты из жизни Пепко”, где выскажет многие свои заветные мысли о сущности литературного труда, о становлении писателя, о таинственных процессах “зарождения героев”, о психологии творчества, о необходимости для писателя “высокой нравственной чистоты” и сознания им обязательного присутствия положительных начал жизни. “Несовершенство” нашей русской жизни — избитый конек всех русских авторов, но ведь это только отрицательная сторона, а должна быть и положительная. Иначе нельзя было бы и жить, дышать, думать... Где эта жизнь? Где эти таинственные родники, из которых сошлась многострадальная русская история? Где те пути-дороженьки и роковые росстани.., по которым ездили могучие родные богатыри? Нет, жизнь есть, она должна быть...”