Наш Современник, 2002 № 06

Об историческом прошлом моего края, неразрывно связанном с рекой, говорилось немало. Реки, даже малые, оказывали огромное влияние на то, как складывалась историческая судьба живущего на их берегах населения — юга Западной окраины (украйны) России, а затем и всего государства. Чаще всего в истории название местности — реки, горы — служило основой этнических наименований племен и народов: “донские казаки, волжане, двиняне...”. Еще по густинской летописи Русь — “от реки глаголемая Рось — притока Днепра” и “ехать в Киев, значило ехать на Русь”. Оттуда древний корень “рос”, “роськая земля”, “роський народ”, рослые. А затем уже “о” преобразовалось в “у” — русы, русские, русые (возможно, и “русло” — тех же корней). Согласно исследованиям Б. А. Рыбакова “росы” — значит также — живущие у Донца, Дона. Название Роси когда-то носила река Оскол. Отмечено, что “на территории лесостепи между Правобережьем Днепра и Поросьем (по реке Рось) на Западе и Северским Донцом и Доном на Востоке с начала новой эры, в топонимике (рос, Поросье) и этномике (роксаланы, росомоны, аорсы) широко отложился термин “рос”. Это была Рось — Роськая — русская земля” (по В. В. Мавро­дину: “Образование древнерусского государства и формирование древнерусской народности”, М., Высшая школа, 1971). Имеются и другие исследования, интересные, но... обширные. Так, согласно “Повести временных лет”, приглашенные словенами, кривичами, чудью и весью варяги были из племени “русь”; “от тех варяг прозвася Руская земля” — “в царствование византийского императора Михаила начася прозывати Руская земля”. “Руские и ромеи (византийцы) сталкивались друг с другом и общались, встречались в Константинополе, на Черноморском побережьи, в устье Днепра, дунайских гирлах и Херсоне”.

На древнерусских реках, в том числе и на Тихой Сосне, укреплялись границы Руси и само братство славянских народов — русского, украинского, белорусского. Тихая Сосна веками защищала живших на ее берегах славян от набегов всякого рода завоевателей с востока и юга. Она представляла собой как бы границу между половецкой степью и лесостепью. По крутому левому берегу реки тянулась пограничная черта, а за нею — Дикое поле. Через броды на Тихой Сосне — Каменный, Черемховый, Чесночный, Осиновый, Песковатый и другие проходила Кальмиусская сакма — одна из степных дорог татарских вторжений в Россию — от Приазовья, верховой реки Кальмиус. Позже она была перегорожена Белгородской чертой и потеряла свое стратегическое значение.

У Тихой Сосны стояли леса, на холмах и в других открытых местах возвышались сторожевые курганы, виднелись вышки — с них посылались сигналы о вторжении врага — огнем и эстафетой — на скакунах:

 

Опять с Задонья

От Орды

Доносят русские сторожи

О приближении беды...

………………………….

Поле Дикое за Доном,

Кровожадная Орда,

Что огнем

И смертным стоном

Метит веси, города.

......................................

Поле,

Поле Дикое,

Доколе

Аспидной жестокою грозой

Нависать тебе над русской долей,

Палом стлаться по земле родной?!

                                    (Сергей Поликарпов:

                                        из поэмы “Подкова”).

 

На Тихой Сосне были воздвигнуты крепости Верхососенск, Бирюч, Ольшанск, Острогожск. Прибрежная земля становилась все более русской, ограждалась от захватчиков валами, заторами, надолбами, засеками — непроходимыми лесными завалами-западнями из подрубленных деревьев — кронами в сторону нашествия. Славяне постепенно укоренялись на обживаемой земле и стояли за нее не на жизнь, а на смерть. Хорошо сказал об этом тот же поэт Сергей Поликарпов: “Все, над чем сутулил спину, /Как рожденное в тугах, /В нас врастает пуповиной, /В нашу жизнь /И в дедов прах, — / В землю ту, / Что род твой холил / Пуще собственной души, / Потому что / С хлебом поле — / Жизнь. / А жизнь / Не сокрушить! / Потому так яро бьется / Смерд за край обжитый свой, / Что охватно — / Русь зовется / С красной буквы прописной. / Имя долов, / Имя люда / И небес над ними — / Русь! / Как на собственное, /Всюду/На него я отзовусь...”.