Наш Современник, 2002 № 04

Сколько ни бывал в Крыму, а никогда не тянуло меня в Бахчисарайский дворец. Ну что туда тащиться — ради “фонтана слез”, который тыщу раз видел на фотографиях? Я понимаю Пушкина: поэт, натура впечатлительная, в Бахчисарае, по сути, впервые встретился с настоящим Востоком, а мы в “Союзе нерушимом” видели его предостаточно. При Пушкине еще и литературная мода была на Восток, а теперь, как погнали нас оттуда вчерашние “младшие братья” да явились, как чертики из коробочки, всякие ваххабиты и талибы, модно стало смотреть на Восток в перекрестье прицела — артиллерийского или авиационного. Это теперь даже “прогрессивно” (в отношении мусульман Афганистана, Палестины или Ирака, но не их единоверцев в Чечне, Боснии или Косово). Сам я не любитель изучать Восток с помощью оружейной оптики, но и в микроскопе не нуждаюсь, чтобы увидеть в восточных узорах то, что якобы недоступно невооруженному глазу.

И вот прошлым летом довелось-таки побывать в Бахчисарае. Направлялся я, правда, в пещерный Бахчисарайский Свято-Успенский монастырь, но первым пунктом экскурсии по традиции был ханский дворец. Посмотрев из автобуса на его низенькие стены с декоративными минаретами, я сказал экскурсоводу, что в дворец не пойду, а пойду обедать. В этом не было никакого пренебрежения к крымско-татарской культуре, просто накануне, в День города Алупки, я ее насмотрелся сверх всякой меры. Самое интересное, что до праздника я на улицах Алупки ни одного крымского татарина не видел, а в концерте у памятника Ленину выступали одни татары! А те русские или украинские дети, что изредка появлялись, пели “попсовые” шлягеры, да еще и по-английски! Татары же, напротив, отдавали предпочтение национальному репертуару и национальным костюмам.

Не знаю, являются ли мои ощущения ксенофобией — пусть судят сами читатели, однако я предлагаю самым завзятым “демократам” и “интернационалистам” представить, что на концертах в День города Москвы выступают преимущественно азербайджанцы или чеченцы — и на родном языке! А русских в процентном соотношении в Алупке, наверное, даже больше, чем в Москве. Тем более что подоплека такого национального перекоса угадывалась без труда: власти Алупки, вероятно, пожадничали денег на праздник, не догадались поискать спонсоров, а татары были тут как тут — пожалуйста, мы найдем деньги; но тот, кто платит деньги, заказывает, как известно, и музыку! Оснований для подобного предполо­жения достаточно: например, городская газета Алупки недавно перестала существовать и выходит теперь на весь город одна крымско-татарская “Алубика”! Все это не мелочи, завтра в эти незначительные, на первый взгляд, факты будут тыкать националисты и говорить: “Мы — титульная нация Крыма, только у нас сохранилась народная культура! Только мы организуем информационное пространство в Крыму!”

Симптом тем более печальный, что он не ограничивается Алупкой. Государст­венные радио и телевидение Республики Крым (точнее, радио- и телепрограммы, ибо телевидения и радио, в том виде, в каком они существовали при Багрове и Мешкове, в Крыму теперь нет — Киев запретил) заняли какую-то подобострастную, заиски­ваю­щую позицию по отношению к крымским татарам, у которых, между прочим, полно своих дециметровых и кабельных телеканалов, не говоря уже о радио­станциях. То же самое можно сказать об официальных крымских газетах (а управляют Крымом, если кто не знает, коммунисты с вроде бы “русской ориентацией”).