Наш Современник, 2002 № 03

Уже говорилось в самом начале, почему я не раз и не два чувствовал по мере работы над этим материалом какое-то внутреннее торможение: не надо, оставь. Не потому, уверяю, такое происходило, что я здесь вынужден упоминать имена и названия достаточно громкие. Все равно ведь с них как с гуся вода. Таким что ни лей в глаза, им все божья роса. Впрочем, ни к кому из названных выше (и еще назову) у меня нет личных антипатий. Просто противны, и иногда до отвращения, функции, которые за этими именами и названиями стоят. Функции или поручения, которые распределяет зло мира, — вот что важно различить.

«Отец русской философии» Григорий Сковорода еще в XVIII веке говаривал: «Никакую вещь саму по себе не назову плохой или злой. Плох ли нож? Нет, сам по себе чем же плох. Им можно хлеб резать. Но плох тот, кто пользуется ножом для убийства».

Так и мы сегодня выясняем и спорим: плоха ли газета как таковая, плохо ли телевидение, плохо ли кино? Нет же, само по себе ничто из них не плохо. Но важно различать и оценивать функции, волеизъявления, которые через них осуществляются.

Можем ли мы худо сказать о разведчике, который с риском для жизни добывает военные или политические секреты и тем самым работает на безопасность страны? Но разве, несмотря на некоторую схожесть поисковых приемов, есть хоть что-то общее между разведчиком и мелким бесом по имени папарацци?

Что толкает папарацци на его «подвиги»? Обличение общественного зла? Нет, он только заваливает пространство жизни все новыми и новыми порциями зла. Он плодит в мире скабрезность, завистливое и патологическое любопытство, низменные страстишки, опустошенно-циничный взгляд на все, что вокруг нас.

Но вот что меня сильно смущает: сам-то я, прикасаясь по необходимости к этим папараццистским осклизлостям, не переношу ли заразу с места на место, не тиражирую ли ее?

К примеру, для демонстрации того, что папарацци не только выпотрашивает людское естество, но и провоцирует человека на непристойное самовыпотрашивание, мне нужно представить здесь пресловутую «СПИД-инфо», именующую себя «самой массовой газетой России». Неловко приступать к такому разбору. Неловко перед читателями, которые никогда в жизни не заглядывали в «СПИД-инфо», а я их как бы принуждаю к сомнительному знакомству. Но если уж взялся рассуждать о природе папараццизма, отступать мне некуда. Могу лишь предупредить на всякий случай, прибегнув еще раз к покровительству Данте: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Когда-то газета «СПИД-инфо», как можно догадываться, создавалась с педагогическими и профилактическими намерениями, в том числе в связи с угрозой распространения в России «болезни века». Увы, от тех благих намерений и манифестаций на ее страницах осталось лишь несколько имен титулованных и просто сексологов. Впрочем, как часто создатели какого-нибудь «проекта» обещают одно, а делают совершенно противоположное.

Октябрьский номер ежемесячника за 2000 год, купленный мной, опять же, навскидку, ничем особо экстравагантным от других номеров не отличается. Почти уверен, что это подтвердят те, кто читает «СПИД-инфо» регулярно и, значит, притерпелись или даже вошли во вкус: номер как номер, нормальный (для них) номер. Обложка украшена «знаковым» фотопортретом актера М. Боярского в шляпе д’Артаньяна с шаловливо-зазывным текстом: «Одна на всех, и все — на одну».

На соответствующих страницах газеты кинорежиссер Г. Юнгвальд-Хилькевич обстоятельно, с нескрываемым восхищением повествует о том, в какой обстановке снималась популярная кинокартина. Рассказ пожилого маэстро — своего рода перл жанра — есть по сути типичное самовыпотрашивание. Человек перед вами непринужденно распахивает самые грязные тайники памяти, и ему при этом совершенно не стыдно. Своего рода антиисповедь, любование собственным цинизмом: «На съемках мушкетеры жили чудовищно, и я это поощрял».

Юнгвальду-Хилькевичу не просто нравилось, он не просто снисходил к тому, как резвилась младость. Что же именно он поощрял?

«У ребят был мушкетерский договор: никаких отдельных романов. Выбирают самую красивую — одну на всех. Конечно, с ее согласия — тут проблем ни разу не возникало… Договор „одна на всех“, насколько я знаю, строго выполнялся всеми мушкетерами, кроме Гюрзы» (актер Старыгин).

Как видим, маэстро не просто поощрял, он еще входил в подробности свальной забавы. Не станем гадать, с какой именно целью благословлял режиссер коллективные блудные похождения молодых советских киножеребцов. Не мог же он не знать, будучи и постарше и поопытней, что даже по расплывчатым критериям тогдашней советской морали распущенность такого пошиба не поощрялась.

К счастью, град Львов и его окрестности, где упражнялись новоявленные содомиты, не провалились сквозь землю, как блудные ветхозаветные местечки Содом и Гоморра. Да и сами забавники не пострадали. «Насколько я знаю, — заканчивает свой сюжет словоохотливый режиссер, — при всех широчайших сексуальных контактах ни один из мушкетеров не подхватил никакого венерического заболевания».