Наш общий друг. Часть 2

— Лиззи, голубушка! Почему же? — спросила Белла въ изумленіи передъ пылкостью этихъ словъ, но сейчасъ же прибавила, прочтя отвтъ на лиц Лиззи: — Нтъ, нтъ! Не говорите — почему. Это былъ глупый вопросъ. Я вижу! Я понимаю!

Он замолчали. Лиззи, съ поникшей головой, глядла на пылающіе уголья на ршетк камина, гд зародились ея первыя грезы и куда убгала она отъ безрадостной жизни, изъ которой вырвала своего брата, предвидя, какую получитъ за это награду.

— Теперь вы знаете все, — сказала она, поднявъ глаза на Беллу. — Я ничего не скрыла отъ васъ. Такъ вотъ почему я живу здсь одна. Одинъ добрый старикъ, врный мой другъ, помогъ мн здсь устроиться. За короткое время моей жизни съ отцомъ въ нашемъ старомъ дом я узнала такія вещи… не спрашивайте — что… которыя заставили меня отвернуться отъ прошлаго, и теперь я стараюсь стать лучше. Не думаю, чтобъ я могла что-нибудь сдлать въ то время, не теряя моего вліянія на отца. Но то, что было тогда, часто тяготитъ мн душу. Надюсь, что когда-нибудь это пройдетъ.

— Пройдетъ, какъ и эта слабость, Лиззи, слабость къ человку, который недостоинъ ея, — проговорила мягко Белла.

— Нтъ! Я не хочу, чтобъ это прошло, — быль рзкій отвтъ. — Не хочу врить и не врю, что онъ недостоинъ любви. Если это пройдетъ, что я выиграю и сколько потеряю?!..

Выразительныя бровки Беллы поспорили немного съ пламенемъ камина, прежде чмъ она возразила:

— Не сочтите меня навязчивой, Лиззи. Я хочу только сказать: вернуть себ покой, надежду, свободу, — разв это не выигрышъ? Не лучше ли будетъ не прятаться отъ людей и не быть оторванной отъ всхъ благъ, какія, при естественныхъ условіяхъ, могло бы дать вамъ будущее? Простите, если я еще разъ спрошу: разв это не былъ бы выигрышъ?

— А разв женское сердце съ такою… съ такою слабостью, о которой вы сейчасъ говорили, можетъ хотть выиграть что-нибудь? — отвтила Лиззи вопросомъ.

И вопросъ этотъ до такой степени не согласовался съ мечтами и планами самой Беллы, съ тми планами на будущее, которые она такъ авторитетно излагала своему отцу, что она мысленно сказала себ: «Ахъ ты, продажная тварь! Слышишь? Слышишь ты это? И теб не стыдно за себя?» И, принявъ свою руку, обвивавшую станъ Лиззи, она покаянно ткнула кулакомъ себя въ бокъ.

— Но вы еще сказали, Лиззи, — заговорила она опять, возвращаясь къ той же тем, посл того, какъ должная кара была учинена, — вы сказали: «Что я этимъ выиграю и сколько потеряю?» Что вы потеряете? Не можете ли вы мн объяснить?

— Я потеряю мои лучшія воспоминанія, мои лучшія побужденія, мои лучшія стремленія, — потеряю все, что теперь сопутствуетъ мн въ жизни. Я потеряю вру въ то, что, будь я равна ему и если бъ онъ меня любилъ, я изъ всхъ силъ старалась бы сдлать его лучше и счастливе, какъ и онъ — меня. Въ моихъ глазахъ потеряетъ почти всякую цну то немногое, чему я научилась, благодаря ему, и что осилила съ такимъ трудомъ, чтобъ онъ не подумалъ, что на меня даромъ потрачено время. Въ моей душ сотрется его образъ — образъ того, чмъ онъ могъ бы быть, если бы я была важною дамой и если бъ онъ меня любилъ, — тотъ благородный образъ, который теперь всегда со мной и передъ которымъ я, мн кажется, никогда не сдлаю ничего низкаго и дурного. Я потеряю память о томъ хорошемъ, что онъ сдлалъ для меня съ тхъ поръ, какъ я его узнала; забуду, что, по его милости, со мной случилось превращеніе… такое же, какъ вотъ съ этими руками, грубыми, жесткими, потрескавшимися и черными отъ работы въ т дни, когда я плавала по рк съ моимъ отцомъ, а теперь нжными и мягкими, какъ видите.

Эти руки дрожали, но не отъ слабости, когда она вытянула ихъ, показывая Белл.

— Поймите меня, дорогая моя, — продолжала она. — Онъ всегда былъ для меня только грезой, прекрасной картиной. Я никогда не мечтала, чтобы онъ могъ быть для меня чмъ-нибудь инымъ въ этомъ мір. Я, впрочемъ, все равно не сумю вамъ объяснить, если сами этого не чувствуете. Мн и на мысль не приходила возможность стать его женой. Я думала объ этомъ не больше, чмъ онъ самъ, а этимъ много сказано. И все-таки я люблю его такъ горячо и такъ нжно, что когда вспомню, какая безрадостная жизнь меня ожидаетъ изъ за него, я горжусь этимъ и радуюсь ей. Я съ гордостью и радостью буду страдать изъ за него, хоть ему это не принесетъ никакой пользы, хоть онъ никогда не узнаетъ объ этомъ и хоть ему дла нтъ до меня.

Белла сидла не шевелясь, околдованная страстью этой двушки однихъ съ нею лтъ, — глубокой безкорыстной страстью, смло изливавшейся въ своемъ довріи къ ея пониманію и сочувствію. А между тмъ сама она никогда ничего подобнаго не испытывала и не подозрвала до сихъ поръ о существованіи чего-либо подобнаго на земл.

Лиззи продолжала: