Наш колхоз стоит на горке

Однако и двое, а с Васей и трое — это для начала тоже немалый клад.

Воспрянул духом теперь Савельев. Стал наводить справки о тех, кто раньше разъехался по разным, и ближним и дальним местам. И этим отправил письма: мол, приглашаем. Родные Березки и ждут, и надеются.

Учел председатель и то, что не помешает и чем-то конкретным привлечь людей.

Главный вопрос для людей — жилище.

Вот и уговорил Савельев колхозников для возможных в селе новоселов построить пока хотя бы три дома.

Предложение вызвало спор.

— Строить для дяди! Сами с дырявыми крышами.

Поспорить поспорили, однако затем уступили. Все понимали важность такого дела. К тому же сам Савельев был неуступчив и крут.

Заложили три дома.

И, представьте, на новые письма Степана Петровича люди опять откликнулись. И даже не трое, а сразу четверо. Пришлось срочно браться за новый дом.

Однако потом, после приезда первых, установили такой порядок: дом получай, вселяйся, но тут же и сам берись за строительство нового — теперь для других, не ты последний в село приехал, ждем и иных пополнений.

Умно получилось. Понемногу, не в раз, не в два, а все же люди в село потянулись.

КАВКАЗСКИЕ ГОРЫ

В каждой краюхе хлеба — человеческий труд и пот.

Тысячи разных работ ведутся в колхозе в течение года. Осенняя пахота. Весенняя пахота. Землю рыхлят, боронуют. В бугристых местах ровняют. Вывозят в поля навоз и тонны химических удобрений. Весной стараются снег на полях удержать, чтобы не быстро таял, а постепенно землю водой поил. Но это лишь часть, а не все работы. В колхозах фермы, в колхозах строительство, в колхозах много других хлопот. За севом идет прополка. За прополкой другие идут дела.

Но самое лучшее, самое горячее время в Березках — это когда обмолот.

Обмолот как бы венчает людей усилия.

Когда побежит по лоткам зерно, когда кавказским хребтом насыплется, тут-то и захватит у каждого дух. Вспомнится каждому путь тот нелегкий, которым пахарь любой прошел, те тридцать потов, которыми каждый из них изошел, чтобы этим кавказам выситься.

В дни уборки и в дни обмолота неузнаваемы наши Березки. Гулом комбайнов полнится небо. Минута дороже часа. Час приравняешь к суткам. Сутки здесь кормят год. Тут невольно возьмешь и крикнешь:

— Время, остановись! Солнце, замри на небе!

Конечно, в колхозе есть комбайны. Они и косят и тут же на поле молотят зерно. Но это не тот обмолот. Обмолот настоящий идет на колхозном току. Центр обмолота — сама молотилка. Все внимание ей. Она, как царица, в подобное время.

Уходят бесконечным потоком снопы в молотилку, выходят чистым янтарным зерном, колхозной надеждой, ее богатством.

Первый день обмолота превращался в Березках в колхозный праздник.

Утро. Едва солнце проклюнуло небо. Еще не сбежала с травы роса. Еще деревья сонливо дремлют. А уже калитки в Березках поют на десятки различных тонов. Каждый спешит на улицу.

Весь первый день обмолота Савельев проводил на току. Работал на молотилке, становился к барабану и не сходил до самого вечера. Неутомим в работе Савельев. Руки проворны. Глаза — как у ястреба. Лишь не воронь — подавай ты ему снопы.

Смотрят колхозники на председателя:

— Любит, любит Савельев у нас обмолот. — И тут же старое вспоминают: — Он каждого пятого в нашем колхозе, считай, пропустил через обдирочный тот аппарат. С кого лень ободрал, кому спесь поубавил, многим мозги прочистил.

Смеются колхозники:

— Григорию Сорокину был обмолот. Филимону Дудочкину был обмолот. Ну, а Анисью Сыроежкину — эту просто, считай, провеял.

Глава третья НА ПЕРЕВАЛЕ «НЕ ПУЩУ!»

Нютка Сказкина — посыльная при правлении, та, что пялила больше других глаза на ракетчика, — явилась однажды к Савельеву:

— Степан Петрович, не могу я больше в посыльных.

— Ну что же, — сказал Савельев, — жаль расставаться, но одобряю. Куда собираешься?

— На ферму, Степан Петрович.

— Вдвойне одобряю.

Ну, имел же Савельев с Нюткой потом хлопот!

На ферме дела не ладились. Стадо увеличивалось медленно. Плохо было с молодняком. Надои держались на уровне очень среднем. Заведующий фермой Егор Тимофеевич Параев относился к работе недобросовестно.

Нютка с жаром взялась за дело. Оказалась она на редкость въедливой. Вначале засела за книги. И первый вывод, который сделала Нютка, начитавшись тех книг: чистота и порядок — вот что должно быть главным в коровнике.

За чистоту, или, как говорила сама Нютка, за «красоту», прежде всего и взялась девушка. Чуть что — Нютка бежала к Степану Петровичу. То белила нужны для стен, то доски для покрытия пола, то какие-то более совершенные ясли; наконец, достань ей железные трубы — в коровнике нужен водопровод. А поди достань эти железные трубы, если ты даже не частник, а целый колхоз.

— Выходит, на свою голову отпустил я тебя на ферму, — посмеивался Степан Петрович. Но доставал и белила, и доски, и даже трубы.

Потом Нютка взялась за проблему кормов. Снова читала какие-то книги, опять приходила к Савельеву, наседала, наступала, твердила:

— Не тот рацион. Не тот рацион.