Наш эксперимент

– Это тоже один из учеников Квазимодо Люя, – сказала бабушка. – Он был сыном первого министра Цао Бяо при сунском императоре Женьцзуне и младшим братом императрицы Цао. Его имя – Цао Го-цзю. Все его звали при дворе «Дядюшка государства». Но он презирал богатство и знатность и мечтал лишь о «чистой пустоте» даосского учения. Отпросившись у императора, он отправился странствовать по свету. Прощаясь, государь подарил ему золотую пластинку, где было написано: «Го-цзю может повсюду проезжать как сам государь». Когда он переправлялся на пароме через реку Хуанхэ, перевозчик потребовал с него плату, и то решил ему отдать пластику, но как только лодочник прочитал надпись, то тут же бухнулся перед ним на колени, и все, кто находился на пароме, стали кричать ему здравницу. Однако один человек не кричал. Это был даос Квазимодо Люй, сидевший в своём рубище в стороне. Он подошел к Цао и стал его укорять. «Если ты пошёл в монахи, то чего же пугаешь людей, показывая своё могущество?» – сказал он ему. Цао устыдился этих слов, выбросил пластину в реку и упал на колени перед даосом, прося прощение и говоря такие слова: «Разве я могу, ваш покорный раб, являть перед вами своё могущество?» Квазимодо это понравилось, и он увёл того с собой в горы и сделал даосом. Потом каким-то чудом эта золотая пластинка опять вернулась к Цао Го-дзю. Вероятно, понравившиеся даосам вещи никогда не могут быть потеряны. А эта пластинка, видать была памятью для даоса о прежней жизни. Ведь само по себе золото цены не имеет. Потом этот даос научился играть на кастаньетах и сделался покровителем актёров.

– Он и сам неплохой актёр, – заметил Егор, вероятно, вспомним выступление циркачей на площади.

– А кто тот, кто ездит на бумажном ослике? – спросил я.

– Это Чжан Го-лао, по прозвищу Почтенный.

– А мы его зовём Кентавр, – сказал я.

– Вообще-то, это – оборотень белой летучей мыши, – заметила бабушка. – Когда об этом узнал первый император Китая легендарный государь Яо от придворного мага Шэ Фа-шана, то он тут же испустил дух. Он способен предсказывать будущее и рассказывать о событиях далёкого прошлого, свидетелем которых он был. Не мудрено, что он умеет оживлять бумажного ослика. Если прожить столько времени, то можно научиться ещё и ни этому.

– А юродивый? – спросил Егор. – Кто он такой?

– Это – Лань Цай-хэ. О нём ещё в позапрошлом тысячелетии упоминает в своём «Продолжении житий бессмертных» автор Шэнь Фэнь, как о самом добром святом, раздающим бедным деньги, собранные подаянием, и развлекающих всех своей игрой на свирели. Бедняки его очень любили. Он приглашал их в винные лаки и угощал вином, потому что сам был пьяницей. Однажды, когда он вошёл в загул с бедняками возле озера Хаолян, в облаках появился журавль и послышались звуки тростниковой свирели и флейты. В тот же миг Лянь вознёсся на небеса, стоя на облаке, сбросил с себя сапог, одежды и кастаньеты и исчез, став после этого покровителем музыкантов.

В это время вдруг неожиданно с неба повалил густой снег.

– Что это? – воскликнул Егор. – Снег ранней осенью? Такого у нас ещё не было.

– Понятно, – молвила бабушка, – здесь без чудес этой великолепной восьмёрки не обошлось.

– А что такое? – спросил Егор.

– Я вам не рассказала о последнем, восьмом даосе, которого зовут Хань Сяном.

– Это тот, который выращивает живые говорящие цветы? – уточнил Егор. – Мы его прозвали Садовником.

– Абсолютно верно, – подтвердила бабушка, – многие исторические источники подтверждают, что Хань Сян жил в танскую эпоху во времена своего дяди знаменитого конфуцианца и литератора Хань Юя. Дядя и племянник постоянно спорили, доказывая друг другу, чья религия лучше: даосизм или конфуцианство. Чтобы показать своё превосходство над конфуцианством племянник поставил дядю перед императором в неудобное положение. Тот просил дядю во время засухи вызвать дождь. У дяди ничего не получалось. Тогда племянник, приняв облик даосского монаха, вызвал дождь и снег, оставив усадьбу дяди без осадков. В другой раз Хань Сян в усадьбе дяди показал чудеса, вырастив цветы в тазике прямо на глазах гостей. Притом, на их лепестках иероглифами было написано: «Облака на хребте Циньлин преградили путь, где же дом и семья? Снег замёл проход Ланьгун, конь не идёт вперёд». Смысл этих стихов до дяди дошёл значительно позже, когда он за гонения на буддистов был отправлен императором в ссылку на юг, и, переправляясь через перевал хребта Циньлин, был застигнут снежной бурей. Явившийся к нему племянник в образе даоса, спросил его: «Ну, и чья же религия лучше?» Затем, подарив дяде фляжку с пилюлями от малярии, которая свирепствовала в то время на юге, исчез навсегда. Садовники считают его своим покровителем.

– Так вот, значит, кто устроил нам снег, – сказал Егор, поёживаясь от холода.

Мы подняли наши портфели над головами, чтобы защитить себя и бабушку от густого снегопада. Сугробы росли у нас прямо на глазах.

– Нужно выбираться отсюда, – сказала бабушка, – а то нас с головой засыплет снегом.

И обратившись к Егору, она попросила: