Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь

У себя во дворе она держит кур и описывает мне их удивительную индивидуальность, – они стали неотъемлемой частью ее эмоциональной жизни. Она сказала, что выросла на ферме в Миннесоте, чувствуя себя странной девочкой, предпочитающей людям животных. Она любила свою семью, но «воображение и животные заставляли обращать больше внимания на остальной окружающий меня мир». Часть детства она провела в Кении и всегда предпочитала жить «на границе между диким и человеческим мирами, там, где дикие животные живут своей жизнью, порой заходя на обжитую нами территорию».

Она называет цыплят и петухов своими сорока детьми.

«Чем старше я становлюсь, тем более напряженной и требовательной становится моя жизнь. Но потом я захожу в курятник, сажусь на скамейку и наблюдаю за их безумными ужимками и за тем, как они общаются. Люди думают, что цыплята тупые, но, если учитывать, что у них мозг размером с мой большой палец, они способны очень на многое. Цыплята комичны и проницательны. Они общаются друг с другом, постоянно перемещаясь по своей социальной лестнице, вербально контактируют со мной и другими животными. Я пытаюсь разговаривать с курами и петухом на их языке, разными тонами голоса, кудахтая, когда обнаруживается источник пищи, жук или семя. Есть звук «обратите внимание» – он напоминает тихий свист – у них для многих событий есть свои звуки. Я повторяю эти звуки, особенно, когда имею дело с цыплятами и когда нахожу червячка.

Правда, я не совсем преуспела в их языке. Время от времени я обращаюсь к ним подобным образом, и они взъерошивают перья.

Вчера я сидела в курятнике, когда ко мне пришла молодая женщина, чтобы забрать яйца. У нее диагностировали психическое расстройство. Она некоторое время посидела со мной. Склонившись над птенцами, она осторожно подхватила их под ноги и посадила к себе на колени. Обычно человек спускается сверху, как хищник, но она встала на колени и нежно обняла их, и они без страха остались у нее на коленях».

Через некоторое время, проведенное в курятнике, Банкрофт начинает чувствовать, что с миром все в порядке. Время замедляется. Она наблюдает за курами и петухом почти так же внимательно, как за белым медведем, который крался за ней по ледяному склону. Женщина не чувствует ни прилива адреналина, ни беспокойства. Она просто смотрит и слушает. Иногда она им поет.

Призвание

Когда-то мы родились так же, как и те, на кого охотились или кому поклонялись, ощущая родство с теми, кто охотился и наблюдал за нами; с волками, которые подходили все ближе и в конце концов становились нашими друзьями и товарищами по работе; со скотом, овцами и свиньями, которые какое-то время жили в наших домах. Но с течением времени коллективная жизнь привела к тому, что в большинстве стран мира древние принципы жизни исчезли. И теперь мы прилагаем все силы, чтобы заполнить эту пустоту. Иногда нам это удается.

Пол Шепард, как и И. О. Уилсон, оказал глубокое влияние на изучение взаимоотношений человека с природой. Его самый известный вклад – это «плейстоценовая парадигма», критика современной оседлой цивилизации. «В подобном мире нет дикости, как нет и прирученности», – пишет он. Наше отчуждение от остальной природы загоняет нас в ловушку инфантильного или подросткового психологического состояния. По мнению Шепарда, для того, чтобы мы, как вид, обрели исцеление, нужно, чтобы мы стали ближе к нашим корням в плейстоцене. Шепард, умерший в 1996 году, дал мало практических советов для достижения этого состояния благодати – не вернуться к природе, потому что нельзя вернуться к тому, что уже есть внутри нас и всегда там было. Скорее, мы должны признать психологическое и духовное пространство, в котором существуем наравне с другими животными, научиться входить в него по желанию, а затем двигаться навстречу природе. Шеппард пишет: «В этом мире инаковость природы становится доступной людям в прекрасных формах включения, влияния, примирения и компромисса».

Люди не собираются в ближайшее время начать вырубать обсидиановые наконечники стрел, по крайней мере в больших количествах. Но, возможно, мы сможем продвинуться к Симбиоцену, – эпохе взаимосвязанности, включающей взаимность и перераспределение ценностей, – когда дикий мир будет жить рядом с нами, хотя и в новых формах и в неожиданных местах. Тогда мы будем жить в равновесии с другими формами жизни. По крайней мере, многие из нас, чувствуют возможность появления этого нового мира. Особенно в те моменты, когда наше высокомерие на мгновение отступает, и мы, подобно полярной исследовательнице Энн Бэнкрофт, оказываемся в ситуации между жизнью и смертью в таком месте, где все еще дикий Бог на четырех лапах маячит у горизонта.