Нас нет (СИ)

— Ты то ли медлительный, то ли непонятливый, — вздыхает Александра и тянется к нему, чтобы самой стянуть и куртку и футболку.

Крис подаётся назад, чтобы увеличить между ними расстояние, но чем он дальше, тем ближе к нему Александра.

— Да что ты как ребёнок, ради бога! — восклицает она, и, если куртку он снимает сам, то за футболку принимается уже Ольсен. — Я не собираюсь делать ничего такого!

Но она делает. Едва её руки касаются торса Криса, и парень понимает, что — всё. Синяк на рёбрах ноет от одного только взгляда Александры.

— Будь со мной нежной, — по-прежнему шутит Крис, потому что это вернёт их обратно — к тем отношениям, в которых они состояли всегда. Нужно только дождаться её ледяного: «Это уж как получится».

— Хорошо, — вместо этого отвечает Александра, и Крис готов её убить.

Он ненавидит, как округляются её губы, когда она говорит; ненавидит, как равномерно вздымается грудь, рождая дыхание, после преобразующееся в слова. Он ненавидит, что в эту секунду любит её сильнее, чем полчаса назад, а через минуту будет любить даже больше.

Александра тыкает пальцем прямо в синяк.

— Эй! Это ещё за что?

— Ещё не придумала. Считай, что это профилактическая мера, — произносит Александра, но уголки её губ немного приподнимаются. Она слегка поворачивает его голову, чтобы рассмотреть порез на шее. — Ты до чёртиков напугал меня. Не отвечал на мои звонки и в школе не появился. Если бы ты не приехал сегодня с Вильямом, я бы, пожалуй, решила, что…

Ольсен сглатывает.

— Решила, что..? — спрашивает Шистад, ожидая продолжения.

— Не знаю… что ты умер.

Крис поворачивает голову так резко, что Александра не успевает отпрянуть, и их лица оказываются в десяти сантиметрах друг от друга.

Александре становится то ли плохо, то ли, напротив, хорошо, когда их взгляды встречаются.

— С чего мне умирать, Алекс?

Впервые Александра опускает взгляд первой. Это что-то будит в Крисе, — какая-то неправильность её душевного падения, — и он пальцами приподнимает подбородок девушки.

— Алекс?

— Я всегда думаю о плохом. Глупость, конечно, — она даже говорит так, словно извиняется. — Знаю ведь, что ты отсыпался или где-нибудь напивался, или был с девушкой… Но я… Я просто…

Ему отчаянно захотелось заглушить ранящие беспомощные слова, прижаться губами к губам Алекс и убедить её в том, что бояться нечего. Но ей следовало бояться — его; того, что он хотел сделать, что уже сделал…

— Я не тот человек, о котором тебе нужно волноваться, — в конце концов, произносит он и отпускает её подбородок, но Александра удерживает его руку в своих ладонях.

— Но я волнуюсь.

— Алекс…

— Я волнуюсь, — уже более уверенно продолжает Александра. — Вне зависимости от того, хочешь ты этого, или хочу ли я… Я не хочу сказать, что ты должен чувствовать ответственность из-за того, что я вся такая нервная и мозги у меня набекрень… Хотя ты и ответственность — это как я и мёлье… (Прим. автора: национальное норвежское блюдо ассорти из отварной трески, икры и печени.) Ненавижу его.

У неё такие ледяные ладони — она всё ещё не согрелась после улицы. Крис не собирается этого делать, но всё равно переворачивает руку, накрывая её ладони.

— К тому же ты тоже беспокоился обо мне. Пусть и из-за Вильяма, ты всё равно не раз мне помог. Даже уложил спать, когда я напилась, — и тут Александра прикусывает язык.

Она вспоминает собственный голос, записанный Моной на телефон, — но это ещё ничего. Гораздо страшнее и опаснее — сон, который он видела в ту злополучную ночь.

Глаза у Криса темнеют.

— Ну, ты же девушка моего друга, — буднично произносит он, но, несмотря на это, Ольсен чувствует какое-то изменение между ними.

Страх, или, может, какое-то понимание снова поселяется в её душе. Александра не хочет знать правду, но отворачиваться от неё она не в силах.

— Той ночью… я… что-то сказала?

И по лицу Криса Александра понимает, что уж он-то точно знает, что тогда случилось.

— Что?

— Я мало что помню. И если честно, не совсем понимаю, что из этого правда, — признаётся Александра. С растерянностью она смотрит на свои руки в его ладони, и ей вовсе не хочется, чтобы Крис их отпускал. — Но сегодня Мона решила, что было бы неплохо выставить меня в самом неприглядном свете перед всеми, — особенно перед Вильямом. Кажется, она была на вечеринке и записала на телефон, как я говорю, что без ума от тебя.

— Она что?

Крис дёргается и порывается встать с дивана, но Александра его останавливает.

— Вильям разбил её телефон до того, как удалось услышать остальное. Но если Мона… Я хочу сказать, что не думаю, будто она оставит всё вот так. Поэтому, пожалуйста, — Ольсен делает акцент на последнем слове, — скажи мне сам. Если есть что-то ещё, то я хочу узнать об этом от тебя.

— Ничего не случилось. Ты несла какую-то чушь, а потом отрубилась. Я отнёс тебя в кровать, точка, — отрезает Крис. — Не думай об этом больше. С Моной я разберусь сам.