Нас больше нет

Попытка однажды выдать её за сына правителя Марухана, чуть не обернулась войной. Тогда девушка в гневе от того, что за неё решили её судьбу, на торжественном пиршестве в честь помолвки, о которой она узнала прямо за просторным ковром с яствами, ухватила висевшую на стене плеть и исполосовала лицо наследника Марухана в кровь. Досталось и остальным гостям. Это был страшный позор. Мадиш тогда еле откупился, чтобы не быть войне. Орамин, правитель Марухана, кое-как смог смириться с нанесённым позором, скорее лишь потому, что с Мадишем они были детьми одного отца, хотя и разных матерей. С тех пор началась тихая вражда, переросшая постепенно в соревновательную. Раз в год на праздник великого Марана, устраивались жестокие побоища с участием рабов и зверей с обеих сторон. Подобное устраивало всех, так как настоящей войны не хотел никто из них, прекрасно помня о войне с западным Пирсенеем, длившейся несколько лет. Оба правителя постоянно жили в ожидании, что пирсенейские племена вновь объединятся, и тогда придётся браться за оружие, а ведь только наладились торговые отношения с соседними странами. Тогда с большим трудом удалось раздробить многочисленных пирсенейцев, не без помощи соседей конечно, но казалось, что обитатели бескрайних барханов не скоро восстановят свою боевую готовность и численность, а то и вовсе вымрут.

Девушка пошла вдоль строя рабов, остановилась напротив императора, удивлённо вскинув брови, глядя на здоровенный булыжник, прикреплённый цепью к оковам на ногах.

— Жить хочешь, раб? — посмотрела он снизу вверх, пытаясь заглянуть в глаза.

Амур стоял, прикрыв веки, и не обращал никакого внимания, словно не его спрашивают.

— Тур, ему язык отняли?

— Госпожа, если позволишь, к вечеру самых лучших выберу и прикажу для тебя их подготовить! — вдруг сменил тон генерал, подбежав к девушке. Он заметно нервничал и поглядывал на императора, будто боясь, что бы тот и дальше продолжал молчать. Тур встал между ними, загородив собою Амура, и как бы пытался оттеснить её подальше от него.

Девушка вытащила из-за пояса плеть и гневно посмотрела на Тура. — Ты, лжёшь, генерал! Я же вижу, как пытаешься спрятать его. Уйди!

Тур неохотно отошёл в сторону.

— Отвечай, раб! — надрывистым визгом крикнула Камири и после очередного молчания, размашисто ударила его плетью по лицу, достав самым кончиком.

Из рассечённой щеки потекла кровь, крупными каплями падая на песок и окрашивая его в багровый цвет.

Император резко распахнул глаза и пристально уставился на девушку.

Тур, стоявший рядом, невольно вздрогнул. Он коротко кивнул головой, и бойцы быстро встали позади Амура, нервно сжимая рукояти мечей, висевших на поясе.

Император чувствовал сильное жжение на щеке, смотрел в глаза девушки, пытаясь в мельчайших деталях разглядеть калейдоскоп её зрачков. Ему казалось, что где-то уже это чувствовал, видел, всё было до боли знакомым. Амур вдруг вспомнил, как на высоком уступе, много лет назад так же стоял с плетью в руках и смотрел в глаза безымянного человека. Император теперь понимал, что ощущал тот. Может и не до конца, но понял и показался сам себе смешным, тогда….

Несмотря на гневный и слегка растерянный взгляд девушки, Амур не испытывал никакой злобы по отношению к ней. Скорее ему было её несколько жаль, но в чём эта жалость заключалась, до конца не удавалось прочувствовать. Он взглядом погружался в глубину её глаз, стараясь увидеть что-то хорошее, доброе, что спрятано, может очень глубоко в душе, но оно живо и в надежде ждёт. Император уже не видел ничего перед собой, лишь переливы пространства в серых тонах. Он плыл среди них, выискивая что-то важное. Эти переливы становились порой то светлее, а то и вовсе приобретая почти чёрный цвет. Слабый свет вдруг пробился на мгновение сквозь вязкие волны серости. Сознание Амура встрепенулось, заметив нужное и не обращая внимания на боль, причиняемую окружающим пространством, устремилось быстрее вперёд. Свет начинал мелькать всё чаще. С трудом разорвав плотную стену перед собой, сознание вырвалось из этого хаоса, оказавшись в какой-то пустоте. Перед взором в центре этой пустоты, сияла маленькая звёздочка. Она слегка искрилась и, казалось, что вот-вот иссякнет. Она изо всех сил старалась продержаться как можно дольше, но с каждым мгновением её размеры уменьшались. Сознание метнулось к ней, в надежде спасти, не дать погибнуть, отдать часть своего сияния, лишь только не дать угаснуть. Звезда вдруг вспыхнула ярко, разлетевшись множеством разноцветных всполохов. Она заметила пробившуюся сквозь вечную тьму — другую такую же звезду, но которая сияла тысячами красок и была бесконечно огромна. Маленькая звёздочка вдруг ощутила счастье и стала наполнять собой всё пространство. Туман рассеивался, а краски окружающего мира становились более яркими. Теперь звезда не угасала, она хоть и медленно, но уже росла. Ей хватило того мгновения, в которое она смогла лицезреть бесконечно яркий, тёплый и красивый свет неожиданно пробившийся к ней сквозь беспросветную тьму…