Нас больше нет

Она брезгливым взглядом окинула строй рабов, затем неторопливо подошла к самому первому и оценивающе осмотрела с головы до ног.

— Жить хочешь? — тихо спросила она.

— Хочу, госпожа! — ответил раб, опустив голову и уткнувшись взглядом в песок.

— Эй, Мириш, подай! — крикнула девушка воину из своей свиты. Тот быстро подбежал и протянул рабу палку в половину его роста.

— Ну, тогда выживи, — обратилась она вновь к рабу и взяла меч из рук воина принесшего палку.

— Камири, отец не одобрит твой поступок! — попытался остановить её Тур и встал между рабом и девушкой.

— Уйди, Тур! — сверкнула она недобрым взглядом. — Иначе всё равно уйдёшь, но конюшни чистить!

Тур хмыкнул раздражённо и отошёл в сторону. Он искоса смотрел на неё, и было видно, что его распирало от злобы и ненависти.

— Дерись! — приказала девушка рабу державшему палку в руке.

— Я не могу, госпожа… — дрожащим голосом заскулил тот.

Камири взмахнула мечом, достав до предплечья раба самым кончиком, слегка разрезав кожу.

— Следующим ударом отрублю её! — злобно зашипела девушка.

Раб дрожащими руками поднял палку, выставив перед собой.

Девушка вновь взмахнула клинком. Противник тут же закрыл глаза и махнул в ответ палкой наугад. Меч попал по палке, выбив её из рук.

— Хм… Тур, ты где их взял? Думаю, отец не оценит твои старания, — усмехнулась девушка.

— Они для другого совершенно, — сдерживая тон, ответил худощавый.

— Ты знаешь, Тур, если мы проиграем Марухану, отец с тебя спросит и шкуру снимет с живого. Ну да пусть, а то ты много мнишь о себе, генерал! — презрительно посмотрела на него девушка.

Солдаты, которые стояли рядом, попрятали свои взгляды. Было видно, что им стыдно за своего командира, которого оскорбляла женщина, пусть и дочь Мадиша, но в первую очередь женщина. В ином случае с любой другой сняли бы уже голову только за одно лишнее слово. А этой дозволено было абсолютно всё, любая прихоть и любой каприз. Камири своими выходками больше походила на капризного юношу, но никак не женщину, будущую хранительницу семейного очага и мать. Её интересовало только оружие и всякие мужские забавы, вплоть до жестоких поединков до смерти. Виной тому в какой-то мере был сам отец, оторвавший ещё в младенчестве от нянек, прививавших с детства то, что должна в жизни делать женщина и какого места держаться. Он таскал её везде с собой, а ребёнок впитывал суровую мужскую реальность, невольно приобретя черты наглого и самолюбивого наследника, будь у правителя сын. Во дворце уже давно привыкли и порой даже забывали, что Камири не мужчина. Мало кто мог припомнить, чтобы она хоть раз появилась в женских одеждах. Неизменная пестрая куртка и штаны, являлись постоянным одеянием этой особы. Лишь покрывавший голову платок, иногда напоминал окружающим, что это всё-таки женщина. Дочь правителя и сама давно позабыла, что являлась прекрасной половиной человечества. Порой, встречая не по правилам одетых служанок, с какой-нибудь не укрытой частью тела, она срывалась на гневный крик, иногда наказывая за нескромность, плетью. С годами её женственность пряталась всё дальше, а нрав становился более жестким и чаще жестоким. Сам Мадиш, когда пребывал в гневе от выходок своего дитя, то наказывал всех кого угодно, но не её. Детей у правителя хватало с избытком от разных женщин во дворце, но Камири являлась для него чем-то святым. Может потому что она была первым его ребёнком от собственной жены, которая при родах и умерла, так и не увидев дочь. Для Мадиша это был страшный удар. Он по-настоящему любил её и до сих пор не мог забыть, хотя прошло довольно много лет с тех пор. В Камири он видел некое воплощение своей жены. Потакая всему, пытаясь оградить заботой и любовью, в итоге вырастил чудовище в женском обличии и с мужскими повадками. Он сам это иногда осознавал, но ничего не мог поделать. Во дворце уже привыкли и знали, если встретил Камири, жди беду и готовься понести кару от Мадиша. Появление на пути дочери правителя, было давно для всех дурным знаком.