Нас больше нет

Удивительно, мы далеко от дома, нам угрожает опасность, мы всю ночь в фуре тряслись, а на душе отчего-то так спокойно и хорошо. Давид что-то рассказывает, мы смеемся, пьем, наслаждаемся кашей с ароматом дымка. Потом все вместе убираем со стола.

У меня еще после первого стакана голова кружиться начала, сестра тоже пьяненькая, хихикает, строит Давиду глазки, а его внимание ко мне обращено.

Я разглядываю его мускулистые руки, у него под футболкой на плече остались следы моих ногтей. У меня губы все еще горят от его поцелуев, а в голове слова его на повторе стоят. Что шрамы моей привлекательности в его глазах не уменьшают.

Алкоголь определенно плохо на меня влияет. Я обо всех своих обидах забываю, только о близости с бывшим мужем и могу думать.

Мы с Настей сдаемся одновременно, падаем на кровати и отрубаемся. Кажется, это у нас в крови: стоит немного выпить — и сразу в сон клонит.

Сплю я без кошмаров, крепко, лишь на несколько секунд из дремоты выныриваю, когда чувствую, как Давид притянул меня спиной к своему горячему мужскому телу.

Утро встречает меня недовольным ворчанием Насти. Сон как рукой сняло, я потягиваюсь и сажусь в кровати. Старые пружины скрепят при каждом моем движении. Приоткрытая дверь впускает в домик свежий воздух и утреннюю прохладу.

— Что случилось? — спрашиваю я у сестры.

— Комары ночью искусали, у меня теперь волдыри по всему телу, и никакой мази с собой нет, — делится она своими печалями.

— Ясно, а где Давид?

— Завтрак готовит нам. — Недобрый взгляд исподлобья в мою сторону, и Настя снова отворачивается от меня лицом к стене.

Я тяжело вздыхаю. Мы с ней никогда не ладили, и вряд ли это случится в скором времени. Она ревновала меня к отцу, росла избалованной и своенравной. Мне же дела не было до обитателей дома, я мечтала поскорее оттуда свалить и на внимание папы ни капли не претендовала.

Я выхожу из дома, машу рукой Давиду, он яичницу на завтрак жарит. Привожу себя в порядок и приближаюсь к нему.

— Доброе утро, помочь чем-то? — Переминаюсь с ноги на ногу, комкая в руке полотенце.

Давид поднимает на меня взгляд, хищно усмехается. После вчерашней вспышки безумства я уже не чувствую к нему былой ненависти или злости, но и простить полностью не получается.

В его глазах читаются нежность и желание. Я до сих пор помню, что он особенно любил утренний секс. Просыпался с каменным членом, дразнил меня. Иногда я выныривала из сна оттого, что он медленно и мучительно проникал в меня, и вспыхивала словно спичка, принимала его в себя, наслаждалась сладкой мукой.

Скорее всего, он и сегодня проснулся возбужденный. Не могу перестать думать об этом.

— Доброе, Лер. Нет, все уже готово, позови Настю только, я сейчас быстро организую завтрак. Поговорить с вами хочу. Вчера после дороги все были уставшие, вымотанные, поэтому я дал вам возможность отдохнуть.

— Надеюсь, ничего плохого ты не собираешься нам сообщать. — На душе сразу неспокойно становится.

— Плохих новостей не будет, не волнуйся. Не сегодня точно. Беги.

Через полчаса, когда от завтрака остались лишь грязная посуда и несколько корок почерствевшего хлеба, Давид вдруг поднимется, упирается ладонями в стол, нависая над нами, обводит сначала Настю хмурым взглядом, потом меня.

— В общем, я хотел бы кое-что разъяснить и озвучить несколько правил. Думаю, вы и так это понимаете, но на всякий случай скажу: за территорию не выходить. Можете отойти метров на десять вдоль берега, там есть место, где можно спокойно зайти в воду, искупаться, но не дальше. Второе: здесь сильное течение, поэтому держитесь берега, если решите искупаться. Третье: иногда здесь могут шляться местные, к ним не подходить, разговоры не заводить и не поддерживать. Нам нужно спокойно переждать бурю, а когда все уляжется, за нами приедут и заберут. Если видите что-то подозрительное — сообщаете мне. После обеда я покажу вам место, где вы спрячетесь, если к нам пожалуют незваные гости. Ваша задача — сидеть тихо, не высовываться и наслаждаться вынужденными каникулами. Вопросы?

— Мы не можем снять номер в каком-то придорожном мотеле? Клянусь, я даже носа на улицу не высуну, — с надеждой спрашивает Настя, и Давид тут же жестко обламывает ее всего одним словом:

— Нет, — безапелляционно и холодно.

— Ну почему? Здесь ведь невозможно жить: жарко, комары всю ночь кусались, в доме жуткий запах, на тех кроватях кто только не спал, Давид! Там наверняка куча пауков. Господи, а вдруг, пока я буду спать, мне в кровать змея заползет?

— Нет, — повторяет Давид. — Но ты права: там слишком грязно, чтобы жить. Поэтому сегодняшний день посвятим уборке. Пойду наберу в ведро воды, а вы уберите со стола и начините выметать пыль.

Настя давится воздухом, закрывает и открывает рот, словно выброшенная на берег рыба. Она явно возмущена таким поворотом событий.

— Не собираюсь я ничего убирать. У меня маникюр, между прочим! — Ее лицо багровеет от злости, голос становится на несколько ноток выше. — Спасибо за завтрак, раз мы не собираемся никуда переезжать — я позагораю немного. Сейчас самое лучшее время для этого!