Нас больше нет

Уверена, у нее сейчас случился культурный шок. Она ведь привыкла в хоромах жить, в пятизвездочных отелях отдыхать, а здесь… здесь даже водопровода нет.

— На улице, — глазом не моргнув отвечает Давид, бросая свой рюкзак на одну из кроватей.

— А… а туалет?

— Там же.

— Это что, шутка? Скажи, что шутка! Я не буду здесь жить! Да здесь… да у нас вольер для собак во дворе лучше этого клоповника! — ее голос срывается на истеричные нотки, лицо перекашивает, она топает ножкой, недовольно глядя на Давида.

— Не хочу огорчать вас, Анастасия Вячеславовна, но этот, как вы выразились, клоповник станет нашим домом минимум на неделю. — Давид с равнодушным видом достает из кармана рюкзака пачку сигарет, чиркает зажигалкой, прикуривает прямо в комнате.

— Я не останусь здесь! Я сейчас же отцу позвоню! Дай мне телефон! — требовательно заявляет она, гневно сверкая взглядом.

— У меня его нет, — разводит руками Давид, ложась на кровать и забрасывая ногу на ногу. Его эта ситуация, кажется, забавляет. Я же наблюдаю за развернувшимся концертом со стороны, предвкушая веселую недельку.

Я, Давид, Настя, одна комната и отсутствие каких-либо благ цивилизации. Просто замечательно.

Сестра багровеет от злости, хватает ртом воздух. Я устала безумно, и наблюдать за ее истерикой больше сил нет.

— Помоги мне кровати раздвинуть, спать хочу, — негромко прошу у Давида, полностью игнорируя Настю, подхожу к нему и вырываю из пальцев сигарету.

Делаю затяжку и прикрываю веки: как же хорошо! Целую вечность не курила.

Леонов смотрит на меня неодобрительным взглядом. Мои брови взлетают вверх — в глазах вызов.

— Это не для девочек, — вырывает у меня сигарету прямо изо рта и тушит о железное изголовье кровати. — Ты где спать будешь?

— Где угодно. — Я падаю на кровать, которую облюбовал Давид. Прикрываю веки и слышу, как ножки кровати царапают пол. Давид двигает одну к окну. — И вентилятор, — заплетающимся языком произношу я, — ты обещал вентилятор.

Давид хмыкает, и уже сквозь сон я чувствую прохладный поток воздуха, направленный на меня.

Не знаю, сколько я сплю, но, когда просыпаюсь, в домике никого нет. Со двора доносятся приглушенные голоса, рядом со мной все еще стоит работающий вентилятор, монотонно гудит, но от духоты особо-то и не спасает.

Я свешиваю ноги с кровати. Все тело липкое и чешется после прогулки по полю. Неплохо было бы принять душ. Оглядываюсь по сторонам, отмечая, что Настя заняла кровать у окна. Там ее выпотрошенный рюкзак и разбросанные вещи.

Голова гудит, как это всегда бывает после дневного сна. Во рту сухо. Надеюсь, здесь есть питьевая вода.

Я выхожу из домика и застаю умилительную картину: Давид готовит что-то прямо на огне, Настя стоит рядом, болтает без умолку, кокетничает, наматывая на палец локон волос. Бесит.

Леонов оборачивается на звук моих шагов. Легкая улыбка трогает его губы.

— Я в душ хочу сходить, — сообщаю, заглядывая внутрь казанка через его плечо. На огне бурлит каша, рядом на стульчике банка с тушенкой. Что ж, с голоду мы не умрем, и это не может не радовать.

— Справа за домом. Вода в баке должна была уже нагреться.

— И пить хочу.

— Кран вот. — Я перевожу взгляд туда, куда Давид рукой указывает.

— Спасибо.

Быстро преодолеваю расстояние и жадно припадаю к крану. Пью прямо с ладоней, умываю холодной водой лицо. Боже, как же хорошо!

— Полотенца в шкафчике, — летит мне в спину, когда я вхожу в дом, чтобы чистые вещи взять с собой.

Открываю дверцу шкафчика и удивленно хмыкаю. Ровными стопками сложено чистое постельное белье и полотенца. Ниже на полке несколько бутылок вина, пачки с крупами, макароны. Делаю шаг назад и с любопытством гляжу на холодильник. Открываю дверцу и срываю джекпот. Даже шоколад есть. Похоже, нас здесь все же ждали. Я закрываю холодильник, беру верхнее полотенце со стопки и спешу принять душ.

Вода, как и говорил Давид, успела нагреться. Я натираю тело мылом, смываю дорожную пыль и пот. Дышать сразу становится легче, когда ощущаю себя чистой. Стою под струями воды долго-долго, ничуть не заботясь, что на остальных не хватит.

Я стою спиной к двери, смываю пену с волос, как внезапно замираю, почувствовав на себе чей-то пронзительный взгляд. Испуганно вскрикиваю, понимая, что в кабинке не одна. Разворачиваюсь и вздрагиваю. Давид стоит напротив меня с непроницаемым выражением лица и смотрит вниз. Прямо на мои изувеченные ноги.

— Уйди, — глухо прошу я. — Уйди, Давид! — уже громче, когда понимаю, что он не сдвинулся с места. Медленно меня начинает накрывать истерика. Ну зачем он это сделал? Зачем вошел сюда? Я не выдержу отвращения в его глазах. Только не в его. Я ведь всегда красивой для него старалась быть, а сейчас…

Я тянусь к своим вещам, но Леонов не позволяет. Перехватывает руку, впечатывает меня в стену, тесно прижимает к своему телу и скользит ладонью по моей мокрой коже. Его одежда в мгновение становится мокрой. Капли стекают по его голове, шее. Он склоняется к моему лицу еще ближе. Я замираю, словно загнанная в ловушку лань. Дрожу всем телом, холод пронзает до костей, пробирается прямо в душу.