Народ, или Когда-то мы были дельфинами

«Ох, неужели он хочет им рассказать? Не может быть!» – подумала она. Но у него на губах играла улыбочка – так он улыбался, когда злился по-настоящему.

– …она дала мне еду, – продолжал Мау, – а потом дала пистолет, чтобы я мог разжечь огонь, хотя она была далеко от дома и боялась. Она даже позаботилась о том, чтобы вынуть шарик, который летит и убивает, чтобы я не поранился. А потом она пригласила меня на «Милую Джуди» и угостила чудесным хлебом со вкусом омара. Вы все знаете девочку-призрака.

Она подняла голову. Все смотрели на нее. Мау встал и вышел в середину круга.

– Эти люди были другие, – сказал он, – и девочка-призрак знала, как они думают. Они не захотели спеть пивную песню, потому что считали нас какими-то зверями, а себя – чересчур великими и гордыми, чтобы петь песню зверей. Девочка-призрак об этом знала.

Он оглядел собравшихся.

– Девочка-призрак думает, что она убила человека. Так ли это? Решайте.

Дафна хотела понять, о чем будут говорить собравшиеся, но все заговорили разом, а поскольку все заговорили разом, то все стали говорить еще громче. Но что-то происходило. Маленькие разговоры сливались в большие, а потом подхватывались и переносились из уст в уста по кругу. Дафна подумала: «К какому бы решению они ни пришли, оно, скорее всего, не будет коротким, в два-три слова». Пилу встал и пошел по кругу – подсаживался к говорящим, ненадолго вступал в общий разговор, переходил на другое место и там проделывал то же самое.

Никто не поднимал рук и не голосовал, но Дафна подумала: «Может быть, так же было и в Древних Афинах? Это чистая демократия. Человек не просто получает голос: ему предоставляется слово».

Разговоры начали стихать. Пилу встал, прервав последний разговор, и снова вышел в середину круга. Он кивнул Мау и заговорил:

– Человек, который способен убить жреца, или убить человека просто ради удовольствия поглядеть, как тот будет умирать, или убить дельфина… – тут по кругу прошел громкий стон, – вообще не может быть человеком. Народ говорит, что это, должно быть, злой демон, поселившийся в оболочке человека. Девочка-призрак не могла его убить, потому что он уже был мертвый.

Мау сложил ладони рупором у лица.

– Таково ваше решение?

Раздался хор одобрительных воплей.

– Хорошо.

Он хлопнул в ладоши и повысил голос:

– Слушайте все! Мы не закончили чинить изгородь от свиней, и нам нужны еще доски с «Джуди», и верши для рыбы тоже сами не сплетутся!

Круг распался на людей, спешащих в разные стороны. Никто не колотил по столу деревянным молотком, никто не надевал мантию. Люди просто без особой суеты выполнили нужное дело, а теперь, ну что ж, надо и изгородь починить.

– Ты этого хотела? – спросил Мау, вдруг оказавшийся рядом с Дафной.

– А? Что? – Она даже не видела, как он подошел. – О да. Э… да. Спасибо тебе. Это был очень хороший, хм, приговор. А ты что скажешь?

– Я скажу, что они решили, и дело закончено, – резко ответил Мау. – Этот человек привел сюда Локаху и служит ему своими пистолетами. Но Локаха – никому не слуга.

Глава 12. Пушки и политика

Мау сел на камень богов.

– Как ты думаешь, где сейчас Кокс?

– Я всем сердцем надеюсь, что волна его утопила! – сказала Дафна. – Знаю, что это нехорошо, но все равно надеюсь.

– И боишься, что не утопила, – сказал Мау. Это был не вопрос, а утверждение.

– Верно. Думаю, одной волне с таким не справиться. Ха! Фокслип сказал, что убил Кокса. Я уверена, это только потому, что он хотел показаться большим человеком. Но Поулгрейв сказал что-то про Кокса и его дружков-каннибалов. Может такое быть?

– Не знаю. Охотники за черепами убивают ради славы и черепов. А он, ты говоришь, без причины. Убивает живые существа, потому что они живые. Он похож на дурной сон, на чудовище. Охотники за черепами не будут знать, что с ним делать.

– Суп? – предположила Дафна.

– Сомневаюсь, – сказал Мау. – Каннибалам приходится быть разборчивыми в еде. От Мило они станут сильнее, от Пилу получат магический голос, а от меня… несварение желудка. Никто не захочет съесть сумасшедшего.

Дафна вздрогнула.

– Главное, чтобы они меня не съели!

– Нет, они не станут есть женщину, – сказал Мау.

– Как это благородно с их стороны!

– Они скормят тебя своим женам, чтобы те стали красивыми.

Воцарилась одна из таких пауз – одновременно ледяная и раскаленная. Она полнилась беззвучными словами, которые нельзя было говорить вообще, или надо было сказать в другое время, по-другому, или можно было сказать, или нужно было сказать, но нельзя, и эта пауза могла тянуться вечно или до тех пор, пока один из двоих ее не нарушит…

– Кхм, – сказала Дафна, и все остальные слова улетучились навеки. Потом, много времени спустя, она часто думала, что могло бы случиться, если бы она не воспользовалась словечком из арсенала своей бабушки. Оно все решило. Некоторые люди могут сказать главные слова только в один-единственный подходящий момент. Печально, но ничего не поделаешь.