Народ, или Когда-то мы были дельфинами

– Они вросли в коралл, – сказал Мило. – Рифы – старые. Брючники пришли недавно.

Мау заметил, что Атаба пошевелился. Мау подошел и сел рядом со жрецом, пока братья правили лодкой, лавируя и проводя ее обратно в проем рифа. На берегу собрались люди – они пытались понять, что происходит.

Пока братья были заняты делом, Мау наклонился к Атабе.

– Атаба, кто сделал якоря богов? – шепнул он. – Ты меня слышишь, я знаю.

Жрец открыл один глаз.

– Не твое дело меня допрашивать, демонский мальчишка!

– Я спас тебе жизнь.

– Старую, поношенную жизнь! Она не стоила спасения! – сказал Атаба и сел. – Я не благодарю тебя!

– Действительно, она очень старая, поношенная и воняет пивом, но ты должен отдать долг, иначе она – моя. Ты можешь выкупить ее обратно, но по какой цене – решаю я!

Атаба страшно разозлился. Он трясся, кипя от злости и гнева, но правило он знал, его все знали.

– Ладно! – рявкнул он. – Чего ты хочешь, демонский мальчишка?

– Правды, – ответил Мау.

Жрец ткнул пальцем в его сторону.

– Врешь! Тебе нужна особая правда. Такая, которая тебе понравится. Маленькая хорошенькая правдочка, подходящая к тому, во что ты уже веришь! Но я скажу правду, которая окажется тебе не по нутру. Людям нужны боги, демонский мальчишка. Что бы ты ни говорил, люди будут устраивать святилища.

«Уж не читает ли жрец мои мысли?» – подумал Мау. Если так, то у жреца очень острое зрение, потому что в голове у Мау клубились розовые облака усталости, затмевающие мысли, как будто он спал. Сон всегда возьмет свое. Если изо дня в день откладывать сон на потом, он рано или поздно явится и потребует возвращения долга.

– Кто тесал белый камень? Боги? – Язык едва шевелился, слова выходили невнятно.

– Да!

– Вот и соврал, – выговорил Мау. – На камнях следы орудий брючников. Боги, всякому ясно, не нуждаются в инструментах.

– Мальчишка, их инструменты – люди. Боги вложили идею о том, чтобы высечь эти камни, в головы наших предков!

– А другие камни?

– Ты прекрасно знаешь, что не только боги нашептывают человеку мысли!

– Демоны? – спросил Мау. – Думаешь, это демонские камни?

– Где боги, там и демоны.

– Может, и так, – сказал Мау. За спиной у него фыркнул Мило.

– Я знаю суть вещей, это моя работа! – завопил Атаба.

– Хватит, старик, – сказал Мау вежливо, как только мог. – Я спрошу в последний раз, и если решу, что ты соврал, то позволю богам развеять твою душу по ветру за край света.

– Ха! Да ведь ты не веришь в богов, демонский мальчишка! Или все-таки веришь? Ты разве сам себя не слышишь? Ты кричишь, топаешь ногами и орешь, что богов нет, а потом грозишь кулаком небу и проклинаешь богов за то, что они не существуют! Ты нуждаешься в том, чтобы они существовали, – тогда пламя твоего отрицания будет согревать тебя сознанием твоей правоты! Ты не мыслитель – ты просто маленький мальчик, который кричит от боли!

Мау не переменился в лице, но чувствовал, как слова жреца со звоном носятся у него в голове туда-сюда. «А во что я на самом деле верю? – подумал он. – Во что я верю? Мир существует, так что, может быть, и Имо тоже существует. Но он далеко, и ему все равно, что существует Локаха. Это точно. Ветер дует, огонь жжет, вода течет для добрых и злых, для правых и неправых. Зачем людям боги? Нам нужны люди. Вот во что я верю. Без других людей мы ничто. И еще я знаю: я так устал, что это даже в памяти не вмещается».

– Скажи мне, Атаба, кто, по-твоему, вытесал эти камни, – сказал Мау ровным голосом. – Кто принес их сюда? Кто обтесал их так давно, что они оказались под кораллом? Скажи мне, потому что я думаю, что ты тоже кричишь от боли.

Самые разные мысли пронеслись по лицу старика, искажая его, но деваться ему было некуда.

– Ты пожалеешь, – простонал жрец. – Ты еще возжаждешь неведения. Ты раскаешься, что так со мной поступил.

Мау предостерегающим жестом поднял палец. Больше ни на что не было сил. Розовые свиньи усталости топтались по его мозгам. Еще минута – и он просто свалится. Когда Атаба наконец снова заговорил, свистящим шепотом, голос отдался эхом, словно Мау слышал его в пещере. Темнота была соткана из мыслей, голода и боли – и того, и другого, и третьего слишком много.

– Кто приносит сюда камни и оставляет их, а, мальчишка? Подумай об этом. Скольких людей ты ранишь еще сильнее своей замечательной правдой?

Но Мау уже спал.

Мистер Блэк снова забарабанил в дверь рулевой рубки «Катти Рен».

– Пустите, капитан! Именем Короны!

Засов отодвинулся.

– Где она? – подозрительно спросил голос.

– Внизу! – заорал Джентльмен Последней Надежды, перекрывая рев ветра.

– Вы уверены? Она завела манеру выскакивать!

– Честное слово, она внизу! Откройте! Я замерзаю!

– Вы совершенно уверены?

– В последний раз умоляю, впустите нас!

– Кого это «нас»? – спросил недоверчивый голос.

– Ради бога! Со мной мистер Ред!

– Он один?

– Капитан, откройте во имя Короны!

Дверь открылась. Появилась рука и втащила обоих мужчин внутрь. За ними с грохотом ружейных выстрелов задвинулись засовы.

Внутри было, по крайней мере, теплее и не было ветра. Мистеру Блэку показалось, что злобный великан перестал молотить его кулаками.