Напряжение растет

Но девушка не отходила от окна. Не повернулась она, и когда за спиной демонстративно громко раздались шаги.

— Ника, надо поговорить. — Голос отца был строг, он не потерпит непослушания.

В слабом отражении стекла удалось разглядеть выражение лица, напряженную осанку и несколько раскрытых конвертов в руке, украшенных гербовыми печатями. Он был явно недоволен.

— Да, папа.

Пальцы девушки сплелись у живота, локти прижались к бокам, фигура выражала смирение. Только легкая улыбка никак не сходила с ее губ, но это видел только дождь.

— Нам отозвали все приглашения, — сухой голос, пытающийся казаться строгим, на мгновение окрасился волнением и тревогой. — Я не смог добиться прямых объяснений. Ника, что произошло на турнире?

— Ничего…

— Дочка, если тебя посмели обидеть… — Сильная ладонь осторожно легла ей на локоть.

— Это не связано со мной.

— Тогда что случилось?! Почему все брачные договоренности рассыпались прахом? Почему на мои звонки отвечают секретари, а первые лица всегда заняты?!

— Они просто боятся.

— Чего?! Позора?!

— Его, — повернулась к нему дочь со спокойствием и светлой грустью.

— Кого — его? — растерялся отец.

— Императора тигров… И медведей.

— Достойный юноша? — осторожно уточнил он, осознав, что имя спрашивать бесполезно.

— Возможно, — со странной неопределенностью ответила Ника. Раньше она была куда категоричней в оценках.

— Есть какие-то планы?

— Ну, нужно будет подождать лет пять, ведь ему всего тринадцать, — рассудительно произнесла она.

— А потом? — задержал дыхание отец.

— А потом я его задушу голыми руками! — прорычала она, пнув коробку с мороженым возле стены с задорным названием «Лиз-Ника!» в две строчки.

В которой не было ровно одного пломбира.

Мягкая подвеска лимузина, призванная сделать путь приятным и легким, откровенно бесила Сергея Михайловича Долгорукого ощущением неподвижности. Даже проплывающие в окне картины пригородной застройки не создавали эффекта движения вперед. Тело жаждало действия, но было вынуждено терпеливо дожидаться завершения пути.

Впрочем, в последние дни его откровенно раздражало все. Ощущение безнадежного опоздания, поселившееся двумя днями ранее, когда в госпитале не оказалось Самойлова Максима, царапало нервы. Слуги, опасливо отводя глаза, уверяли, что тот сбежал сам.

Представитель СБ госпиталя невозмутимо доложил, что за час до побега о скором визите в больницу сообщила августейшая канцелярия, не уточнив имени гостя. Представитель был против, но директор госпиталя воспользовался правом последнего слова, а до старших Долгоруких, занятых приготовлениями в Суме, дозвониться не удалось. Его вина в побеге, безусловно, тоже есть, но никто не знал, что будут сожжены электронные замки на дверях и окнах, а госпиталь — не режимный объект, чтобы ставить под окна автоматчиков.

Тогда-то и накатил первый порыв ярости, снесший кабинет директора вместе с ним самим. Но Самойлова это не вернуло, разумеется.

К счастью, мальчишку не забрала к себе императорская фамилия, как Долгорукий подозревал, деревенея от напряжения. Удалось отследить маршрут — все-таки это еще их город, несмотря на то что кое-кто из столицы решил тут шастать, не предупреждая хозяев.

Максим Самойлов сел в фуру с номерами Шуйских. Фура заехала в грузовой самолет и отбыла на родину. Долгорукий не знал, для чего такая схема и зачем понадобилось перевозить в Шуйск двадцать тонн рыбных консервов. Наверное, в этом тоже был какой-то план. С этой командой не все так просто, он уже убедился.

Расследование отняло еще один день, так что на самолет в княжество Шуйских удалось подняться только этим утром. Не важно, где пройдет беседа, он сможет убедить мальчишку вернуть то, что ему не по рангу. Спокойствие и уверенность — главные аргументы. А еще — как и у всех князей, у него имелся кровный талант убеждения, сотканный из Силы и способный вертеть чужой волей, как заблагорассудится. Не всякий поддастся, но у этой мелочи даже шансов нет.

Но в воздухе над княжеством раздражение вернулось. «В связи с погодными условиями аэропорт не может вас принять». Чистое небо над головой! Ни ветерка! Сухая взлетно-посадочная полоса, отливающая матово-серым!

Чертыхнувшись и помянув Шуйских до пятого колена, князь приказал уходить на посадку в соседнее княжество. Там борт приняли и даже расстелили красную дорожку. Но Долгорукий предпочел выкатить на своем лимузине, игнорируя встречающих (всего лишь официальные лица аэропорта), и повелел водителю мчаться к Шуйским.

То, что по воздуху заняло десяток минут, тут растянулось в многочасовую гонку. Медленно, слишком медленно! Особенно с учетом того, что Шуйские уже знают про его визит. К счастью, говорить с мальчишкой они запретить не могут, а пожелают сокрыть его — им же хуже. Долгорукий не постесняется заявить о пропавшем без вести «чемпионе» и лично попросит доставить в княжество Гончих. Пусть Шуйские оправдываются, что его не похищали.

— Почти приехали, господин, — обнадежил водитель, выруливая с дороги налево, к проглянувшему за оградой и деревьями двухэтажному особняку.