Напряжение

Резко махнув рукой, словно копьем метнул в неприятеля, но вместо очередного лепестка из яростного горна энергии в асфальт возле машины иглой вонзился сине-белый разряд, в ослепляющем сиянии, под грозный рокот медленно выцарапывая линию к машинам неприятеля. Ребята оказались умными и дали деру. А я оказался наедине с огромным солнцем над головой, продолжавшим пить силу из электросетей. То еще ощущение — как будто приготовился к драке, выломал кусок забора, а твои соперники сбежали. И вот сейчас зайдет воспитатель, закономерно спросив — а что ты делаешь в коридоре с дубинкой в руках?

— Вернитесь! — жалобно кричал я в им спины, но солдаты только прибавили в скорости.

На них хотя бы можно было тратить всю эту мощь — и ноша над головой становилась ощутимо легче. Хм!

В общем, куда все потратить, я придумал — теперь на карте страны точно будет надпись, которой ей так не хватает. А потом и сети обесточили, так что ручное солнце начало стремительно терять массу, в том числе визуально. Но на надпись хватило и даже на точку после нее.

Так что это все на самом деле не я. Так электрикам и скажу. Я посмотрел на дымящиеся провода, неряшливо провисшие длинными волнами. Нет, лучше открытку отправлю. Хотя сначала хотел написать извинения прямо на асфальте, но потом подумал, что фраза в две строчки «Максим — император. Извините» будет смотреться как-то не очень.

— Давай собираться, — выдохнул я.

Сделал шаг вперед и рухнул от ослепляющей боли во всем теле — как будто сотни муравьев одновременно укусили каждую клетку.

— Максим! — крикнул Федор, слетая с машины. — Ай! Тут асфальт током бьется!

— Н-не подходи… — смог хрипло попросить я, вытянувшись во весь рост.

Боль, на удивление, прокатилась по телу и принялась медленно просачиваться через ладони, прижатые к земле. В лицо дохнуло расплавленным асфальтом, а пальцы ощутимо обожгло — еле успел поднять щит.

— Ты в дорогу руками падаешь! — паниковал брат.

— Сейчас, не подходи, — поддавшись интуиции, через подвиг вытащил свое тело с дороги на траву и вновь рухнул — на этот раз и лицом тоже. Стало легче, особенно там, где тело прилегало к земле.

— Листья вянут… как осенью, — растерянно произнес Федор где-то рядом.

Я наконец-таки разорвал на груди рубашку, и стало совсем легко — будто сметаной провели по обожженному животу.

— У нас аптечка есть! В машине! Я принесу!

— Не надо, — уже спокойно произнес я, чувствуя, как восстанавливаюсь.

Появились силы думать. В первую очередь попытался потратить избыток, застрявший в теле, обратившись к своему дару. Дар пришел на службу, но не забрал ни грана боли — нечто, что мучило тело, было чужим и не годилось для использования.

Не знаю, сколько лежал, сначала разглядывая желто-черную травинку перед глазами, а потом — безоблачное небо. Уже зашумели машины на трассе, посчитав дорогу безопасной вновь, а я терпеливо дожидался, когда переизбыток силы даст мне возможность подняться на ноги. Рядом так же терпеливо ждал Федор, то и дело предлагая то бинты и йод, то йогурт и шоколадку, не зная, чем помочь.

— Мне нужно время, — отвечал я ему.

Только и его не было.

— Там наш автобус! — воскликнул Федор.

— Значит, время подниматься, — отжал я тело от земли и осторожно встал, стараясь до последнего не отпускать ладони от травы.

И действительно, мимо, переваливаясь по изрезанному асфальту, прошла колонна знакомых «Икарусов» с княжеским гербом у номера, аккуратно объехав брошенные на трассе джипы. Мне бы еще полежать, но мы обязаны быть вовремя, вместе со всеми. Так даже лучше, чем приехать первыми, не станем единственным источником новостей.

— Помочь? — переживая, спросил брат.

— Я сам. — Мотнув головой, скинул тапки и поднялся.

А что, вполне терпимо — теперь внутреннее напряжение, судорогой сводящее тело, уходило сквозь пятки.

— Поехали, — подмигнул я брату и пошел к машине.

От моего прикосновения джип возмущенно закричал сигнализацией и заморгал фарами.

— Приехали, — тоскливо констатировал я, глядя на свою руку.

— И что делать? — поднял на меня взгляд Федор.

— Ты поведешь, — почесав затылок, пришел я к единственному решению.

— А мне разве можно? — недоверчиво уточнил брат.

Я снял с рубашки свою бабочку и перекинул ему в руки.

— Надень, с ней все можно.

На алый лепесток ткани посмотрели, как на нечто волшебное, и тут же нацепили на воротник.

— Ты водить-то умеешь? — спохватился я.

— Конечно, — поправляя бабочку, солидно, совсем другим голосом ответил Федор, — это же моя машина.

Общими усилиями устроили мне место из резиновых ковриков — кожаное кресло тлело от моего прикосновения. И рубашка с шортами тоже тлели, но тут ничего не поделать — резиновых костюмов не было. Зато нашлась лампочка! Не в плане одежды, но через нее тоже можно было сбрасывать избыток силы — потихоньку, тускловатым желтым светом. Притронешься рукой — будто ветер подул, коснешься языком — словно холодного кваса выпил. Блаженство!

— Помощь не нужна? — участливо спросили из приоткрытого окна притормозившей рядом машины.

— Нет, — опустив тонированные стекла, снизу вверх пискнул Федор.

Я приветливо мигнул лампочкой.