Написано кровью моего сердца

Бак никуда не делся: сидел, съежившись под рваным пледом, купленным у Камберпэтча. Разумное приобретение.

Роджер снова опустился на бок, накрывая лицо так, чтобы свободно дышать. Присутствие Бака, честно говоря, его обрадовало, ведь Роджер подозревал, что, услышав правду о своем рождении, парень бросит его и пойдет прямиком к замку Лиох. Нет, он бы так не поступил, не сбежал бы украдкой. Надо отдать Баку должное: прими он решение направиться в замок, так бы и сказал Роджеру, дав напоследок ему в нос за то, что так долго держал все в тайне.

Когда Роджер вернулся к костру, Бак сидел на том же месте и не отводил взгляд от пепла. Роджер молча присел рядом, достал иглу с ниткой и начал зашивать разошедшийся шов в своем пальто.

Спустя какое-то время Бак заговорил.

— Почему сейчас? — спокойно спросил он. Его голос не звучал осуждающе. — Почему не сказал мне, когда мы были рядом с Лиохом и Крейнсмуиром?

— Я вообще не собирался ничего тебе говорить, — честно ответил Роджер. — Я просто задумался… о том, что мы делаем и что может произойти. И в голове вдруг промелькнула мысль: «Наверное, надо все рассказать». Вот я… — Роджер запнулся. — Я не планировал ничего сообщать. С другой стороны, так оно, пожалуй, лучше. У тебя будет время поразмыслить, хочешь ли ты найти своих настоящих родителей, пока мы здесь.

В ответ Бак что-то проворчал, но Роджера в тот момент волновало совсем другое.

Только сейчас он понял, что во время разговора с Баком откашливался и ему опять не было больно.

Неужели это все заслуга Макьюэна, его волшебное прикосновение? Может, рука доктора излучала голубоватое свечение, когда тот касался больной шеи Роджера?

Кажется, Клэр однажды упоминала что-то такое… Да, точно, она рассказывала про мастера Рэймонда, который вылечил ее после выкидыша в Париже. По ее словам, она видела, как от костей внутри тела исходит сияние голубого цвета.

Поразительно. Вдруг это семейная черта, свойственная путешественникам во времени? Роджер широко зевнул, а потом попробовал сглотнуть. Никакой боли.

Мысли бегали в разные стороны. По всему телу, как хорошее согревающее виски, разливался сон. Роджер поддался ему, напоследок думая о том, что бы сказал своему отцу. Если…

Глава 97 Мужчине — мужская работа

Гейл Абернатти приготовила ужин — на скорую руку, зато довольно плотный: спагетти с фрикадельками, салат, чесночный хлеб. Внимательно посмотрев на Бри, достала еще и бутылку вина, несмотря на все возражения.

— Ночевать будете здесь, — заявила Гейл тоном, не терпящим отказа. — И выпей это, — показала она на бутылку. — Не знаю, что ты творишь с собой, девочка моя — докладывать ты мне не обязана, — но пора прекращать.

— Я бы с удовольствием. — Как только она прошла сквозь знакомые двери, на сердце стало легче, а тревога отступила, пусть и не исчезла совсем. Алкоголь тоже сделал свое дело.

Хотя лучше всего на нее действовала семья Абернатти. Приятно побыть с друзьями, а не оставаться одной наедине с детьми вместе со страхом и неопределенностью. Брианне хотелось то плакать, то смеяться, то вновь пустить слезу — настроение менялось за доли секунды. Если бы не Гейл и Джо, выпустить пар можно было только одним способом: покричать в ванной в свернутое полотенце, включив на всю воду. В последние дни только это и спасало.

Теперь по крайней мере есть с кем поговорить. Джо сможет лишь выслушать и посочувствовать, но именно в этом Брианна как раз больше всего и нуждалась.

Разговор за ужином шел непринужденно и в основном касался детей: Гейл спрашивала у Мэнди, нравятся ли ей Барби и есть ли у ее куклы машина, а Джо с Джемом спорили по поводу футбола и бейсбола — Джем яро болел за команду «Ред Сокс», поэтому ему разрешалось сидеть допоздна, когда по радио вели трансляцию с матча, что бывало нечасто. Брианна только изредка улыбалась, чувствуя, как из шеи и плеч уходит напряжение.

Хоть не с прежней силой, но оно вернулось — после ужина, когда Гейл понесла едва не уснувшую прямо у тарелки Мэнди в кровать, низким голосом напевая мелодию Баха «Иисус, радость человеческого желания». Бри порывалась собрать со стола грязную посуду, однако Джо усадил ее обратно.

— Не утруждайся, дорогая. Пойдем ко мне в кабинет, поговорим. И захвати остатки вина, — добавил он, с улыбкой глядя на Джема. — Иди-ка наверх, малыш, и спроси у Гейл, можно ли тебе посмотреть телевизор в спальне.

Уголок рта у Джема измазался соусом от спагетти, волосы на голове стояли торчком, как иглы у дикобраза. С дороги он выглядел немного бледным; теперь же, подкрепившись, явно пришел в себя — глаза у мальчика заблестели.

— Нет, сэр, — уважительно ответил Джем и встал из-за стола. — Я останусь с мамой.

— Не нужно, милый, — сказала Брианна. — Мы с дядей Джо собираемся обсудить кое-какие взрослые вещи. А ты…

— Я никуда не пойду.

Бри сурово посмотрела на Джема, но тут же поняла — с ужасом и некоторым восхищением, — что маленький Фрэзер принял решение и его не переубедить.