Нано

— Я также слышала, что ты погиб в перестрелке, и я не приветствую, когда трупы разгуливают по моей территории.

Она отвлекается от парня на коленях и тот подозрительно шевелится, тянет руку за спину. Ты хватаешь со стойки пистолет и направляешь на него. Он застывает. Нарима несколько секунд смотрит то на тебя, то на парня, легко поводя обрезом, потом все же решает сконцентрироваться на тебе.

Гектор неуверенно переступает с ноги на ногу.

— Копов здесь я тоже не приветствую, — отмечает Нарима. — Иди. Поймаешь Вика в другой раз.

— С большим удовольствием, — оценив обстановку, говорит Гектор и показушно раскланивается. — Мадам, мое почтение.

— Ну и коп из тебя, — Нарима качает головой, когда Гектор неуклюже пробирается мимо нее.

Она ждет, пока он прикроет дверь, потом отходит, чтобы заблокировать ее изнутри.

— Вик, помоги мне тут!

— Э-э-э... ты уверена? У меня тут этот тип...

Нарима подходит обратно к парню и бьет его прикладом в висок. Он падает очень быстро, словно не он тут минуту назад размахивал пистолетами.

— Я уверена, — говорит Нарима и мягко отбирает у тебя оружие, кивает на дверь.

Ты проходишь к двери, разыскивая, чем бы заменить замок. Сломанный стул у порога, который не успели ни починить, ни выбросить, подходит. Ты отламываешь от него ножку и запихиваешь за дверную ручку. На время сгодится...

Ты слышишь шорох и чей-то шаг за спиной, и это не Нарима.

Ты оборачиваешься и отбиваешь руку с зажатым в ней шприцем.

Проблема в том, что у парня, который только что прикидывался оглушенным, две руки и два шприца, и двигается он быстро. Он отступает, усмехаясь, вполне довольный собой, несмотря на частичную неудачу.

Ты делаешь шаг вперед. Двигаться сложнее обычного, но бывало и хуже. В шее торчит шприц, и у тебя нет времени его выдергивать.

Парень удивленно выдыхает что-то матерное, тебе сложно сконцентрироваться на речи. Ты бьешь его по лицу стулом, все еще зажатым в твоей руке, поднимаешь с пола второй шприц, который ты выбил раньше, бросаешься к противнику.

Парень умеет драться. Умеет драться очень хорошо и даже, если тебе не показалось, тащится от процесса. Выгадав момент, он кидается к стойке, на которой все еще лежат его пистолеты. Ты не против — ты бьешь его лицом о стойку, она крепкая, ты не раз проверял. Парень судорожно пытается вдохнуть переломанным носом, и ты вкалываешь в его шею содержимое шприца, с которым он напал на тебя.

Ему, в отличие от тебя, хватает одной дозы. Он быстро цепенеет, отваливается от стойки и падает на пол.

Тебе...

В глазах стремительно темнеет. Затылок болит, секунду спустя — лицо болит тоже.

Из последних сил ты поворачиваешься на полу, пытаешься подняться, но приклад бьет тебя на этот раз в висок. Теперь ты понимаешь, что парня Нарима ударила даже не в половину своей силы.

— Мне жаль, Вик, — говорит она, смуглая и синяя тень над тобой. — Мне правда очень, очень жаль.

Ты пытаешься собраться с мыслями и не дать себе ухнуть в эту темноту целиком. Страх. Страх держит тебя на поверхности. Опасно быть таким беспомощным, опасно терять сознание, опасно давать им шанс ковыряться в твоих мозгах...

Ты должен вернуться.

Ты поворачиваешь голову или тебе так кажется. Скорее, второе, ведь смотреть трудно, как если бы ты только сумел скосить глаза в сторону. Собственные веки кажутся тяжелыми, собственные ресницы выглядят слишком длинными, глаза закатываются, и только усилием воли ты заставляешь их смотреть.

Ты слышишь, как дверь выламывают с треском, и видишь ноги в ботинках армейского образца, так близко к твоему виску. Ты не сомневаешься, что эти ботинки и эти ноги — кажется, уходящие в небеса, — смогут легко проломить твой череп. Но их владелица не задерживается рядом, глубокий женский голос говорит встревоженно:

— Где она?

— Понятия не имею, золотце, — отвечает Нарима. — Я пришла сюда несколько минут назад, чтобы найти полицейского, Вика и вашего мальчишку.

Ты слушаешь, это помогает держаться на плаву.

— Где вы?! — незнакомая женщина едва не кричит, но быстро осекается. Следующие слова звучат удивленно. — Где?.. Что вы там делаете?

— ПЛАВАЮ, ТВОЮ МАТЬ!!!

Вопль заставил бы тебя вздрогнуть, если бы ты мог шевелиться.

— Сука! Ненавижу себя, тебя, тебя, всех, эти сраные трупы и этот гребаный бар!!!

Кто-то вопит из подвала, ты слышишь звук шагов на лестнице, и очень скоро в нос тебе бьет сильный запах спирта.

...О, это внезапно помогает. Разум слегка проясняется. Голос матерится, а ты молишься, чтобы его владелец — или, скорее, владелица, молодая и сердитая, — подошел ближе. Может, тогда ты взбодришься настолько, что сможешь подняться.

Она была там, понимаешь ты. Кто-то сидел там, в подвале, во второй бочке, пока ты запихивал меч и шлем в первую.

Кто-то слышал, как ты возишься.

Кто-то наверняка захочет проверить, что же ты делал.

Ужас заставляет тебя подскочить — но получается только дернуться.

— Я! Сидела! В обнимку с этим чертовым трупом!!!

Ее голос, как и ее злоба, не знает границ.

— Успокойтесь, пожалуйста...

— Иди сама посиди в бочке с мертвецом! Я должна была просто пристрелить его, почему я... О! Я могу это сделать сейчас!