Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

Он присел рядом на бревно, глядя перед собой на небольшие речные волны и рыбок, резвящихся под прозрачной гладью. Она повернула голову в его сторону. — А как же аскезы? — проговорила она. — Кажется, ты теряешь время… — Они мне всё равно не помогают, — он махнул рукой. — Какой смысл постить, торчать в пустыне и изнурять язык мантрами, если в голове две мысли, что я всё равно люблю эту предательницу и сожаление, что её нельзя убить за измену. Да ещё иногда лезут глупости о нежелании жить. — И правда глупость. Ты не можешь лишить себя жизни, во всяком случае, придётся потерпеть ещё несколько веков. — Можно это сделать и раньше: спасибо Майе, научила, посоветовала, как всё правильно сделать. — Как же это? — Я лучше не буду тебе рассказывать. — Воспользуешься сам советом Майи? — У меня появилась идея получше. Вспомнил вдруг, что у меня есть целая бутыль с вином истины — о, спасибо Дионису! Ну, и навестил с этой бутылью Зевса… Потом — Майю, очень хотелось узнать, как это она решилась ложно клясться молочным океаном. — Она решила выдержать всё наказание от молочного океана? — Просто молочный океан высох. Она знала. После того, как разрушился наш рай. — Может, и река Стикс высохла… Бессмысленно ею клясться. Впрочем… Если подземная река и не высохла, то ею тоже не поклянёшься, во всяком случае, перед тобой: всё равно ты не поверишь, что у нас, грязных и порочных олимпийских богов тоже существует понятие чести. — Нана, я был неправ, отзываясь так о богах твоего пантеона. Ни об одном божестве нельзя отзываться, что оно грязное и порочное. Бог — это высшее существо, созданное Природой-Сущим-Законом для определённой миссии, каждый бог — это составляющая часть мировой гармонии. Я больше никогда не скажу ничего плохого о олимпийских богах. Я буду выражать им своё уважение. — С чего это твоё мнение так изменилось? — Просто я понял, что до сих пор я жил умом Майи. Ведь это она всегда считала другие пантеоны хуже нашего. И я, как околдованный, прислушивался к ней. Почему я так поступал? — Потому что с самого начала вы не отвергли ложь. У нас, олимпийцев, тоже была богиня лжи, Ата. И какое-то время она жила на Олимпе и вела себя тише воды и ниже травы, потому что догадывалась, что ей не доверяют и её не жалуют. Но однажды она всё же решилась применить свою силу и против кого? Самого Зевса! Вот тогда Зевс схватил её за волосы, протащил между дворцов на глазах у всех богов и сбросил с Олимпа и с тех пор она жила среди людей и была изгоем у богов. А вы сделали свою богиню обмана своей повелительницей, она управляла мозгами Брахмы, Шивы и Вишну! Хотя можно было бы изгнать её уже после того, как она с самого начала сыграла с Брахмой в ту идиотскую игру, разрезав его на части и заставив проживать смертные ипостаси! — Брахма посчитал это уроком для себя, а Майю он ни в чём не винил, решив, что она показала ему истину… — Ну, да, наверно, ему было трудно признаться, что он опростоволосился и его поставили в глупое положение. — Раньше бы я поспорил с тобой, Нана, но теперь, кажется, я должен признать, что Майя обвела вокруг пальца весь пантеон. В пору теперь всё свалить на сценарий судьбы, чтобы не оказаться погребённым заживо под грузом ответственности за то, что были безрассудны. — Отлично. Но сейчас ведь вы свободные от сценария судьбы? Что, Майя останется под непроницаемым куполом в крепости Шести, чтобы дальше плести свои интриги? — Нет. Нам пора жить правдой, а не искать истину в паутине иллюзий. Но у меня личный счёт к Майе и я не знаю, что теперь сделать с ней, чтобы она поняла, как плохо быть моим врагом… — Тогда отдай её в мои руки. Я займусь ею. — Сила любви выступит против силы обмана? — Точно. — Тогда знай, что Гаятри и Нагешвари тоже участвовали в этом. — Зачем это было нужно Гаятри? Она же была моим другом. — Но ты же принялась расхваливать Зевса, как он отлично выглядит без бороды! Мне это тоже было неприятно. А Гаятри и вовсе решила, что ты положила глаз на её мужа и задумала сделать его своим любовником, захотела мстить. — А Нагешвари? — Кажется, этой маленькой интриганке просто захотелось поиграть в игры против богов высшей ступени. Видимо, стало скучно. — Отлично. Уважу и её. Они посидели молча какое-то время. Первой нарушила молчание Нана: — Вот и выяснилась истина — благодаря вину Диониса. Спасибо богу вина. А то я так и осталась бы в твоих глазах шлюхой. Ведь на слово ты бы не поверил мне. — Да. Пожалуй, мне из-за этого пришлось бы отправляться в Хаос раньше времени и уснуть там вечным сном. Предательство любимой женщины только так и можно перенести. — А нельзя было просто поверить на слово? — Я не знаю, Нана. — Разве можно любить — и не доверять? — Но ты же как богиня любви знала, что хоть я и не доверял, но любовь никуда не уходила, хоть она больше походила на ненависть. Что же теперь, Нана? Ты примешь мои извинения? — Я так сразу не могу… Меня отягощает боль и обида. — Тогда, может, хотя бы вернёшься в наш дворец в крепости Шести? Прошу тебя, вернись туда. Я уйду, если не хочешь быть со мной под одной крышей. Я поселюсь где угодно. Если бы ты только согласилась встречаться со мной хоть раз в день, может, я нашёл бы способ, как избавить тебя от муки обиды. Если нет и я потерял тебя, ну, что ж, — он горько усмехнулся, — я теперь знаю, как исчезнуть из этого мира… — Я не могу сейчас вернуться в крепость Шести. На меня стали смотреть косо даже олимпийцы! Меня считают развратницей и прелюбодейкой! — Я всем всё объясню. Если потребуется, буду говорить с каждым отдельно. — Мне хотелось бы побыть здесь, среди родимых грязи и порока… — Нана! — встрепенулся Мохан. — Прошу тебя, не повторяй моих глупых слов! Если ты хочешь остаться здесь, то останусь и я. Надеюсь, меня не прогонят! Я только хочу видеть тебя и придумать, как выпросить твоё прощение. Он поселился в покоях рядом с её покоями, не решившись попросить, чтобы она впустила его в свои.