Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

Поначалу за прозрачными стенками тоннеля виднелась масса воды. Затем промелькнула серебристая стая сельди, появились скалы, поросшие кораллами и полипами, красивые яркие рыбы, черепахи.

И вдруг всё это сменилось огромным пространством из серебра, тянущееся на многие километры. Казалось, что это было дно, это необычного металлического цвета песок. На самом деле это было воздушное пространство: гигантский прозрачный купол, под которым умещался целый подводный город морских божеств, обитель бога Океана и его многочисленной семьи.

Когда колесница въехала под этот купол, Океан, Нана и Мохан сошли с неё и двинулись по каменным плитам мимо диковинных прекрасных дворцов, чудных растений, которых не было на поверхности.

Нана умилённо оглядывала окружающую обстановку. Надо же, здесь совершенно ничего не изменилось со времён её детства! Тут всё по-прежнему, всё, до мелочей. Как будто и не было страшной эпохи сумерек и ещё более ужасных новостей о предстоящей смерти богов. Можно было хоть немного насладиться иллюзией, что у богов продолжается старая добрая жизнь, что она, Инанна-Афродита, по-прежнему великая богиня и ей, как раньше, поклоняются смертные и несут жертвы на её алтарь, и если что-то и поменялась в её судьбе, то только то, что она обрела свою любовь и путешествует с мужем по миру, что принадлежит им.

Из дворцов начали выходить боги, все боги водоёмов — рек, озёр, морей. Все желали поприветствовать давнюю подругу богиню Афродиту, обняться с ней. Но их, потомков многодетного Океана, насчитывались тысячи и Афродите, чтобы уважить каждого из них, пришлось разделиться на сотни ипостасей. Эти ипостаси обнимали по-очереди речных богов и богинь, вытаскивали из глубин памяти имя каждого из них и произносили его вслух. И Нана вдруг осознала, как любит их всех. Как своё прошлое — такое славное, почти беззаботное.

В её голове промелькнула мысль: а что если предложить Мохану попросить убежища у Океана и остаться здесь надолго? И тешиться иллюзией, что в мире ничего не изменилось? Просто находиться в весёлой компании старых друзей и любимого мужа и не тревожиться о том, что в мире пошло что-то не так.

Но иллюзия всё равно будет недолгой. Её потянет на поверхность. Она не океанида и не нереида. Она богиня суши. И суша будет взывать к ней. Да и Мохан не может бросить всё вот так. Ведь ясно же, что он скрывает от неё что-то очень важное.

Боги материализовывали пиршественные столы. Нана и Мохан заняли удобные мягкие седалища возле трона Океана и его жены Тефиды и принялись по-очереди рассказывать новости с поверхности: о себе и других богах.

Бог Океан внимательно слушал, подперев ладонью щеку. Нана залюбовалась его красотой. Когда-то она сама создала его лицо. Это было, когда титан Океан, такой же некрасивый, как все титаны — с грубыми плохо вытесанными чертами лица, перешёл на сторону Зевса. И она занялась его красотой. Ах, какое было время! Какая же она, Нана, древняя богиня, сколько повидала она всего, сколько совершила, сколько было событий! Жаль, что без Мохана. Если бы всё это бессмертие прошло у неё с любимым! Кажется, ей не хватает обожаемого мужа задним числом…

Океан, выслушав гостивших у него богов, произнёс своим глухим всегда ровным голосом:

— Вот и узнал я, что сына моей дочери Метиды больше нет в этом мире. Метида похлопотала за всех нас, как за ближайшую родню, чтобы мы не оказались в Тартаре, но всё же её сын запретил нам выходить на поверхность из подводного царства. Опасался заговоров и восстаний. Мне-то здесь даже лучше, однако, это когда находишься по доброй воле, а не взаперти. Бедная моя дочь Метида, ведь она научила сына отомстить богам потому, что это Зевс так обидел её!

— Я её отлично понимаю, как женщина, — произнесла Нана. — Наверно, это трудно пережить, если любимый мужчина всаживает тебе нож в спину. Поначалу я была настолько возмущена коварством Зевса, что мне приходили в голову мысли отомстить ему. Я думала о том, чтобы возродить любовь Зевса к Метиде, заставить его страдать и скучать, а самой укрыться в месопотамской вселенной и не возвращаться к олимпийцам, чтобы Зевс не мог потребовать от меня всё исправить. Многих тогда возмутил поступок Зевса. И все смирились, решив, что таким образом Зевс спас всех. Своё благополучие оказалось дороже.

— Мы все тогда стерпели, когда Зевс так поступил. Ничего не могли поделать, ведь в его распоряжении была армия из Сил и Властей. Где теперь Метида? Никому не известно. Моя печаль о ней не прекратится. И не утешит и то, что теперь мы можем выходить на поверхность без опасения оказаться за это в Тартаре.

Нана и Мохан переглянулись. Опасность по-прежнему существовала, это был Прометей с небесным войском, подчинявшимся теперь ему. Но как сказать Океану, который относился к Прометею лучше, чем кто бы то ни было, что тот стал по-настоящему опасным врагом богов? Океан наверняка серьёзно огорчится. Мало ему было печали из-за родной дочери, а теперь добавится из-за непутёвого племянника, ещё раньше расстраивавшего его своим упрямством.