Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

— Значит, ты пыталась меня превзойти и возвыситься надо мной, а то и вовсе забрать у меня Брахму! — Сарасвати всё больше кипятилась. — Это в благодарность за то, что я тебя пожалела, потому что ты была такого жалкого происхождения и сама была такой жалкой, когда валялась у меня в ногах! Я тогда подумала: «На фоне этой убогой я буду выглядеть особенно величественной и восхитительной, пусть она всегда будет рядом, чтобы Брахма мог сравнить, какая я мудрая, талантливая, да ещё и великодушная, потому что позволила остаться этому ничтожеству, а не уничтожила её! Кто знает, может, я и добилась своего, если Брахма всё-таки не сделал тебя не только единственной, но и главной женой!

— Так вот оно, твоё фальшивое великодушие! — воскликнула Гаятри. — Ты лицемерка и всё твоё снисходительное отношение ко мне являлось всего лишь корыстным помыслом показать себя в выгодном ракурсе!

— А у тебя не так? Ты-то призналась, что хотела доказать Брахме, что ты лучше меня, лживая скромница!

Эрешкигаль, до сих пор не проронившая ни звука, вдруг подала голос:

— Они ещё подерутся, эти правильные во всех отношениях особы.

Сарасвати и Гаятри, несмотря на воздействие вина истины, как будто опомнились и умолкли, сурово глядя друг на друга исподлобья.

Глаза Парвати сделались совершенно пьяными, как будто она выпила бокал вина истины, а не проглотила несколько его капель. Она повернулась к Нана и произнесла:

— Я очень хочу замуж. Я не глупа и понимаю, что для того, чтобы брак стал удовольствием, а не вечным поводом раздражаться, с богиней любви следует дружить. Если у женщины есть ум, то она понимает, что с богиней любви надо дружбу водить, а не войну затевать… Я им всем говорила с самого начала, что это глупо — иметь что-то против тебя…

— Ого! — улыбнулась Нана, но глаза её остались серьёзными. — И кто же что-то имел против меня?

— Я! — выпалила Майя. Нана перевела на неё взгляд и отшатнулась, настолько лицо этой богини было искажено гневом и ненавистью.

— Причина?

— Я хочу, чтобы женой Вишну стала Бхудеви!

— Гея? А отчего же не ты сама? — насмешливо проговорила Нана.

— Я его боюсь!

— Почему?

— Ты не понимаешь? Он — один из Тримурти! Жить с таким мужчиной надо также осторожно, как смертному с ядовитой змеёй, не запертой в плетёном коробе. Одно неправильное движение — и наступит большая беда. Ты ведёшь с ним себя развязно, потому что не знаешь его возможностей до конца!

— А зачем мне бояться кого бы то ни было? Я не какая-нибудь богиня средней ступени, я — Инанна, я — могущественная Афродита! Я — великое божество с верхней ступени значительного, сильного и прославленного пантеона! — щёки Нана вдруг начали заливаться краской и в голосе её завибрировала ярость. — И ты меня с собой не равняй! — она поднялась с седалища и посмотрела на Майю сверху вниз. — Ты всего лишь богиня обмана, так что у тебя есть повод бояться сильных и грозных богов! Я не такая, как ты! И твоя Бхудеви мне не равна, хоть она и богиня планеты! Она никогда не имела адептов, она не умела ничего добиваться, она даже землетрясения лишний раз вызвать не может, потому что её есть кому держать! Кто такая Бхудеви, чтобы стать женой Вишну? У неё не будет никакого мужа, разве что какое-то отребье, а ты ей в мужья Вишну пожелала? Ты глупа! Должно быть, ты даже солгать не умеешь так, чтобы тебя вовремя не разоблачили, настолько ты неумна! Молчала бы лучше, чтобы не обнаруживать свою глупость! — Нана презрительно поджала губы и снова опустилась на седалище.

Слова Наны вызвали бурю эмоций у Майи, из-за их наплыва ей стало жарко в груди и сухо во рту. Она схватила хрустальный кувшин, наполненный апельсиновым соком и принялась жадно пить его, пока не осушила до дна. Именно в этот кувшин Нана больше всего плеснула вина истины. И оно тут же взыграло в крови богини обмана и из той впервые в жизни хлынула правда:

— Я не какая-нибудь богиня средней ступени! Про меня говорят, что я — та, кто плетёт паутину жизни, но это не слова! Да ты знаешь, кто я?.. Да вы все знаете, кто я?! Я — тоже жена Брахмы!!! — проорала она.

Савитри и Гаятри разом вскрикнули, ошалело уставившись на неё, а Парвати закашлялась, поперхнувшись виноградной косточкой. Эрешкигаль произнесла что-то себе под нос, приложив ладонь ко лбу.

— Что, не ожидали? — продолжала вопить Майя. — Это я правлю пантеоном! Это я верховная богиня!

— Тайная жена? — всё с тем же презрением уточнила Нана.

— Тайная? Об этом знают даже смертные! Это вы, боги, закрывали глаза на всё! Вы не видели очевидного — такова сила иллюзии! Это я при помощи иллюзии создавала впечатление, что мы с Брахмой только друзья!

— А зачем же ты скрывала это всю эпоху судьбы? — пожала плечами Нана. — Неужто Брахма не разрешал разглашать? Он стыдился связи с тобой?

— Он любил меня сильнее их! — она ткнула пальцем в сторону Савитри и Гаятри. — Но он опасался мщения с их стороны!

— Выходит, Брахма не двоежёнец, а троежёнец? — проговорила Эрешкигаль. — Такой ерунды не творится ни в одном пантеоне, о которых мне известно! Разве что в заокеанских пантеонах, среди тамошних божков…