Нахимовский Дозор

– Поняли, господин мичман? Как тонко и точно сказано! Порадовал, братец. Как же звать тебя? – У Бутырцева от слов капрала даже настроение улучшилось.

– Капрал Скиба, вашвысбродь! Антоном родители нарекли, – сконфузился от похвалы капрал.

– Ждет ли тебя кто дома? Жена аль родители?

– Не женат я. А маманя ждет. Сын нашего барина в нашем полку служил. Поручик Петровский. Он перед войною в отпуске был, иконку от мамани моей передал, не погнушался просьбу простой бабы выполнить, царствие ему небесное, еще в Альминском деле голову сложил.

Помолчав несколько секунд и думая о чем-то давнем, Бутырцев подошел впритык к капралу и сказал:

– Ты вот что, Антон Скиба, ты уж порадуй меня, братец, выживи, вернись с этой войны к матушке своей живым. Сдюжишь? – и, повернувшись к Ныркову, попросил: – Филипп Алексеевич, дайте ему целковый из казенных денег, я свой кошелек не захватил.

– Так пропьет же, Лев Петрович! – удивился щедрости Темного Светлый.

– Конечно, пропьет. Вы уж, братцы, помяните товарищей, что головы за царя и за Севастополь сложили, – добавил он, обращаясь к музыкантам.

– Благодарствуем. Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие, помянем, – нестройно отозвались оркестранты.

– Сдюжу, – твердо пообещал минуту спустя Скиба в спину офицерам.

Бутырцев его услышал.

* * *

Когда в темноте они подходили к дому на Морской, Бутырцев поинтересовался у Ныркова:

– Филипп, а ты, часом, не услышал сегодня там, на Сапун-горе, в шуме магического фона звонкого голоса трубы?

– Нет, Лев Петрович, не припоминаю такого, – подумав, отвечал Нырков.

– Странно. И никто из других дозорных на это не указал. Неужто мне почудилось?

Глава 10

I

Не сумев сразу овладеть Севастополем, союзники начали планомерную осаду города. Русские понимали, что пока у интервентов есть слабые места, а собственные войска свежи, надо попытать счастье в большой битве. Хорошим ударом рассечь позиции противника, расстроить его планы. Назревали серьезные события.

Немудрено, что двадцать четвертого октября мичману Ныркову случилось побывать в самой гуще событий. Вопреки надеждам Бутырцева на то, что морскому офицеру нет никакой возможности там оказаться. В тот день состоялась одна из самых кровопролитных битв Крымской войны – Инкерманское сражение.

Накануне Лев Петрович, будучи в штабе Меншикова, случайно узнал от адъютанта светлейшего, что поутру затевается большое дело, колонны уже собираются к местам дислокации. Но не предстоящая битва занимала адъютантский ум, а прибытие в армию сыновей Государя: Михаила и Николая. Меншиков по этому случаю нервничал. Стремясь обезопасить себя и царских детей, желал дать сражение до их приезда, поэтому изо всех сил подгонял только что прибывшие из Южной армии, стоящей в Молдавии, и не разбирающиеся в здешней местности полки. Даже командующие колоннами генералы Саймонов и Павлов толком не знали ни дорог от бухты на высоты к югу от Инкермана, ни расположения сил неприятеля. Но великие князья приехали в Севастополь аккурат к сражению, что никак не способствовало спокойствию главнокомандующего.

Бутырцев даже обрадовался своему неведению о наступлении – перебежчики из русской армии, в основном из поляков, тоже ничего существенного не смогут выдать неприятелю, как это частенько случалось. Он решил не ставить в известность другие Дозоры об этом деле, собираясь лишь назавтра ментально оповестить коллег о необходимости пристального слежения за происходящим. Что касается Ныркова, то Лев Петрович не собирался брать его с собой. Мичман после ранения вернулся к выполнению своих обязанностей ординарца, в день такой баталии ему найдется работа. Да и толку от слабого мага в наблюдении за магическим фоном было маловато.

Лев Петрович много думал и принял решение побывать в деле непосредственно в рядах наступающих русских войск, понять, может ли простой Иной удержаться от применения магии в такой оказии. Да и другие резоны сподвигли его на такую авантюру – были у него сомнения по поводу стороннего влияния на Иных.

К двум часам ночи он присоединился к Тарутинскому полку одиннадцатой дивизии генерала Павлова. В полку как раз выдали обед: кашу с мясной порцией и по чарке водки. Настроение у тарутинцев было бодрое, солдаты рвались принять участие в битве и взять «его» на штыки.

Но время шло, и настроение потихоньку улетучивалось. Занудный дождик поливал полковые колонны все время долгого ожидания переправы через бухту, шинели пропитывались влагой и наваливались пудовой тяжестью на плечи. Тарутинцы топтались на месте, месили грязь на топких в этих местах берегах. Флотские, наводившие мост, пригнали части его конструкции по бухте еще ночью, но до самого утра возились, не умея собрать доставленное воедино. В это время с вершин холмов, не двигаясь ни назад, ни вперед, уже гремела пушечная канонада и ружейные залпы – полки генерала Саймонова, подобравшиеся вдоль Килен-балки к английским позициям, бились насмерть с британцами.