Наглое игнорирование

— День такой, — согласно кивнул упакованной в матерчатый шлем командир сушки.

— В смысле? — не понял комбат-3.

— Да мы по дороге сюда еще так же выручили самого Покрышкина! Во как! Там такие же дурноголовые на аэродром напали. Вставили им ума, мы как раз поспели, а потом из Ютеборга комендантская рота прискакала на подмогу – ну и все кончилось благополучно.

— Йутербога? — уточнил пунктуальный минометчик.

— А я как сказал? Я так и сказал, — ухом не повел самоходчик.

— Так что, такие болваны сейчас везде лезут? — спросил комбат, глядя в поле, где серыми кучками валялись немцы и уже с десяток белых тряпок мотались в воздухе.

— Дыру ищут. Где-то у них там, — ребристая башка мотнула в сторону немцев, — боеспособное ядро с генералами. А всю шелупонь бесполезную тычут во все стороны, глядишь и найдут прореху, тогда туда ядро и попрет. Этих-то командованию не жалко, как вояки эти тотальники – бестолочь несуразная. Зато их много, добра такого, пушечного мяса дешевого…

— Да, — согласился и минометчик.

— Пошли пленных брать, нам потраченные патроны надо возместить, — деловито предложил самоход.

— Сейчас!

Комбат-3 быстро сколотил группу из полутора десятков бойцов, быстро, на манер пастушеских собак прочесали лежащих на поле, поднимая в темпе уцелевших. Живых и пораненных оказалось много – больше сотни. По совету гостей пару десятков винтовок и автоматов притащили в расположение, вместе с собранными подсумками и патронташами, остальное оружие свалили кучей и самоход с хрустом прокатился вперед-назад пару раз. Пока водитель крушил гусеницами мощь Рейха, остальные деловито набивали винтовочными патронами черные зубчатые пулеметные ленты.

Калинин не утерпел и прибрал на свой расчет два немецких карабина и вороненый автомат с откинутым металлическим прикладом. Разжился и патронами, взяв несколько поясных ремней с тусклыми алюминиевыми пряжками и подсумками. Гранаты и все фауст-патроны ушли на третью батарею, командир которой быстро на коленке написал рапорт начальству самоходов об отражении атаки, уничтожении экипажами СУ-76 аж 33 гитлеровцев и, попрощавшись, самоходы убыли, скорчившись в тесных боевых рубках. Сержант успел заметить, что не только снаружи машины были обвешены всяким добром – но и почти половину объема внутреннего пространства занимали снарядные ящики и снаряды. Боезапаса волокли с собой пушкари сколько могли увезти. Брать с собой пленных они отказались категорически. Комбат заикнулся было о том, что вроде как положен самоходам пехотный десант, на что экипажи заржали весело, но с легкой печалью. Увы, тут на танки-то десантников не хватало, а уж на артиллерию – тем более.

— Не хватает на все людей. Мы сегодня пехотную роту прикрывали. Дивизионом! — задумчиво сказал комбат Калинину. Потом опомнился и спросил:

— Что, сержант?

— Товарищ старший лейтенант, вы с этим автоматом дело имели?

— Ничего сложного. Эй, бойцы, смотреть всем!

И комбат быстро и ловко показал, что ничего хитроумного в немецком оружии нет. И добавил:

— Если опять придется отбиваться – сначала огонь из винтовок. Потом ППШ – он на 200 метрах навылет прошивает. А вот этот уже лучше метров на 100 пользовать.

— Последним, то есть?

— Именно. Ладно. Ты, ты и ты – наблюдаете по направлениям, смотрите за пленными попутно. При появлении противника – бегом сообщить мне. Остальные – по батареям! Быть готовыми к повторению атаки.

Когда Калинин возвращался к своему миномету, который все это время бахал и бахал по прежней цели, видно там что-то было вкусное, навроде перекрестка лесной дороги, узости в лесу или еще чего, где возник затор битой техники и возникало скопление противника, навстречу попался дивизионный фельдшер с парой санинструкторов – то ли кого из своих зацепило, то ли немцев раненых спасать.

И опять сержант включился в артиллерийскую работу. Убить как можно больше людей, одетых в чужую форму, чтобы они не смогли убить его, Калинина и его товарищей. И все тут сейчас были заняты именно этим – и опять прошедшие над головами штурмовики, и целая куча истребителей – чуть ли не больше их было, чем Илов, прикрыты были теперь штурмовики плотно и где-то уже дравшиеся запасливые самоходчики и весь миллион советских людей, громивший последние резервы Третьего Рейха к югу от Берлина. Добить гадину! – это было главной задачей. Немцев было много – полмиллиона точно. И наплевать уже было, кого рвут осколки мин – матерого эсэсмана, убившего на оккупированных территориях сотни женщин и детей, давившего гусеницами своего танка раненых и пленных красноармейцев или сопляка нецелованного, который в свои 14 лет был мобилизован в этот дурацкий фарш-штурм. Выбить последние ядовитые зубы! И наконец закончить осточертевшую всем войну, отнявшую у каждого несколько лет жизни, кого-то из родичей и друзей, обделившую и взрослых и детей всего большого Советского Союза. Закончить проклятую войну – и вернуться домой. Так хочется домой – аж ночью снится!

— Приклад у немецкой рогули не складывается, погнут, — заметил Калинину один из подносчиков, которому очень понравился трофей.