Наглое игнорирование

Капитан кивнул, глянул выжидательно. Волков победоносно усмехнулся и мигом притащил за собой изволоханного в земле, трясущегося человека в рваном обмундировании, чем-то напоминавшего забитую бродячую собаку. То, что у человека забинтованы голова и руки, только усиливало это странное впечатление.

— Вот, товарищ капитан, сержант Кутин, наводчик!

Берестов поморщился. Намекающе глянул на старшину. Тот спохватился, что больно уж вид у его земляка затрапезный – не доглядел, что надо было бы хотя б землю с одежды стряхнуть. Черт, торопился очень, а товар надо лицом представлять! Да еще и трясется земеля мелкой дрожью и говорит с трудом – то ли контузия, то ли с переляку.

— Виноват, товарищ капитан, живо в надлежащий вид приведем, — браво исправился старшина, как бы показывая всем своим естеством, что вот сейчас немедленно вскочит и помчится с земляком к уставным красотам.

Начштаба еще раз поморщился и махнул коротко рукой, пресекая этот прекрасный порыв. В отличие от тыловых деятелей, капитан знал на своем опыте, что такое танк и потому бравые рулады тыловых журналистов, живописующих различные подвиги вызывали у него сильное раздражение, не сказать злобу к этим певунам. То, что эта человеческая руина перед ним подбила семь бронированных машин ясно говорило о том, что нужен парень тут. Очень изменился с Финской войны капитан и хотя, по старой памяти, его уставное понятие красоты и великолепия возмущалось, но практика сокрушила эстетику. Ему и его медсанбату была нужна пушка. Теперь он это знал. Когда прикатил бронеавтомобиль сегодня екнуло сердце, на секунду – одну, но показавшуюся длинной и потому очень страшной, померещилось, что это – немецкий бронетранспортер прет в облаке пыли. И заломило зубы от представления – что натворит стальной гроб своими пулеметами. Морок тут же исчез, а холод на сердце остался. Нужна пушка. Именно на такую легкую железяку, которую не пронять винтовкой и пулеметом. Но к пушке нужен толковый расчет, иначе грозное орудие останется куском железа. Пушка требует не абы какого ухода. Плюс нужно хорошо учить артиллеристов.

То есть очень много мороки. Пострелял, а стрелять придется, без тренировок – никуда, несколько человек два или три раза прочистят длинный ствол, потом смажут смазкой. Дальше нужно ухаживать за оптикой и, возможно, нужны несколько видов смазки – для канала ствола, поворотного механизма и затвора. Красить ее опять же надо. При этом она бросается в глаза, в отличие от нештатного пулемета, который почистили и засунули в ящик. Пока был Берестов пехотным командиром – он не очень себе представлял, что такое пушка, знания и уважение пришло, когда его до войны учили на полигоне уму-разуму.

Пригляделся к артиллеристу, поежился, как от озноба, и к испугу Волкова, поморщился еще раз. Старшина разволновался, что капитан не верит в героические деяния земляка, ну, не выглядят так бравые сокрушители немецких танков, судя по кино и плакатам. Черт, не догадался хотя бы пыль и землю выбить из гимнастерки наводчика, торопился, как на свадьбу, дурень! Естественно, невдомек Волкову было, что морщится его начальство по другой причине, не знал о способности капитана видеть по лицу собеседника, что тому жить осталось недолго. И на осунувшейся физиономии этого наводчика Кутина как раз все признаки были как на ладони. Это всегда капитана нервировало, шло вразрез с положенным материалистическим мировоззрением, не укладывалось в положенные рамки. И особенно бесила стопроцентная точность этого проклятого чутья.

Спросил у Волкова – какие ранения? Тот бодро ответил, что легкие – оторвало два пальца и, как принято говорить, "поцарапало" в нескольких местах. Уточнил у прибылого, подбил ли он семь танков. Оказалось, что Кутин оглох и понимает сказанное Берестовым очень плохо, то есть – никак. То ли просто не слышит, то ли еще и не понимает впридачу.

Опять старшина перевел, затравленный человек только кивнул в ответ. Волков повторил вопрос, очень уж ему хотелось земляку помочь, и сильно заикаясь, Кутин скупо подтвердил – да, подбил семь танков.

Не было смысла спрашивать дальше. Видно было, что большего не добьешься сейчас. Наводчик находится сейчас в таком состоянии, что может только сдохнуть, выдохся человек, выложился до донышка. Видел пару раз за свою жизнь капитан позиции противотанковых пушек после боя с танками, разметанные взрывами изорванные трупы, перемешанные с землей и кусками стали ошметья мяса и внутренностей, полузасыпанные окопчики с торчащими из земли, смятой под гусеницами крутившихся по брустверам танков, руками и ногами, сплющенные орудия, искореженные, изуродованные, россыпи давленых и прострелянных гильз. А этому артиллеристу повезло – успел продырявить стальных чудищ до того, как они доползли до него. Значит, в деле он не такая мокрая курица, как здесь, а боец!

Решено. Берем.